Принц Лестат - Энн Райс

– А вы теперь, значит, работаете с Фаридом.

– Здесь мне нашлось место, – нежно улыбнулась она. – Здесь меня уважают за знания. Можно сказать, я заново родилась здесь. О, вы и не представляете, какой же юной дурочкой я была в ту ночь, как увидела вас на сцене и вообразила, будто сейчас переверну своими фотографиями весь медицинский мир.

– А чего вы хотели? В смысле – какой участи для нас, вампиров?

– В первую очередь, я хотела, чтобы мне поверили. А во вторую – чтобы вас начали изучать. Ровно то, чем занимается теперь Фарид. В том, что изучают там, снаружи, – она махнула рукой на мир смертных по другую сторону стены, – нет ни лада, ни смысла. Все это для меня больше ровным счетом ничего не значит. Я работаю на Фарида.

Я засмеялся себе под нос.

Теплое природное чувство, эротическое желание, давно исчезло. И разумеется, я снова жаждал совсем иного – до капли высосать кровь из этого прелестного, дивного, жаркого хрупкого тела. Но я ограничился лишь поцелуем – обнял ее и прижался губами к теплой шейке, слушая стук крови в артерии.

– Они обещали когда-нибудь дать вам Темный Дар?

– Да, – кивнула она. – Им можно доверять. И это больше, чем я могу сказать про моих коллег, американских врачей.

Повернувшись, она снова прильнула ко мне и поцеловала в щеку. Я не остановил ее. Тонкие пальцы скользнули по моему лицу, коснулись век.

– Спасибо, – промолвила Фланнери. – Спасибо за эти бесценные мгновения. О, я знаю, вы поступили так не ради меня, а ради них. Но все равно спасибо.

Я улыбнулся и кивнул. Обхватил ее лицо ладонями и поцеловал со всем пылом истинной Крови. Тело ее согрелось, открылось распустившимся цветком, но миг уже прошел. Я покинул ее.

Позже Фарид и Сет сказали мне, что намерены сдержать слово. Помимо Фланнери они приглашали к себе и многих иных одержимых вампирами врачей и ученых, собирая этих «чокнутых» по всему миру. Оно так было даже и легче – зазывать в мир наших чудес тех, чья жизнь среди обычных смертных и без того уже разлетелась вдребезги.

Перед рассветом мы втроем отправились поохотиться. Как и сказали Фарид с Сетом, на Сансет-бульваре всегда кишели толпы народа, так что напиться Маленькими Глоточками не представляло труда. Я же отыскал в переулках двоих презренных негодяев и безжалостно расправился с ними.

Наверное, меня терзал такой неутолимый голод из-за недавних медицинских манипуляций. Набрав полный рот крови, я задержал ее подольше перед тем, как глотнуть и ощутить прилив тепла ко всему телу.

Сет был немилосердным убийцей. Древнейшие всегда таковы. Я видел, как он высасывает кровь из жертвы – молодого юноши, как съеживается тело несчастного по мере того, как Сет кварта за квартой вытягивает из него жизненные соки. Я смотрел, как он прижимает к груди голову паренька, и знал: он хочет разбить череп. Именно это Сет и сделал – содрал кожу с волосами и высосал кровь из мозга. Покончив с этим, он бережно, почти любовно уложил мертвеца на груду мусора, сложил руки ему на груди, закрыл глаза, натянул обратно сорванный скальп – и наконец, бормоча что-то себе под нос, отошел полюбоваться плодами рук своих: ни дать ни взять жрец пред телом ритуальной жертвы.

На рассвете мы с ним сидели в саду на крыше. Запели птицы, я ощущал солнце и аромат приветствующих его деревьев, сливающийся с ароматом раскрывающихся далеко внизу цветов джакаранды.

– Но что ты будешь делать, мой друг, – спросил я, – если придут близнецы? Если они не захотят, чтобы ваш великий эксперимент продолжался?

– Я так же древен, как и они, – негромко отозвался Сет, чуть приподняв брови. В белоснежной аравийской робе с аккуратным воротником он выглядел воплощением элегантности. В нем все так же просматривалось что-то жреческое. – И сумею защитить Фарида от них.

Казалось, он ничуть не сомневается.

– В древности, – продолжал он, – как и рассказывала тебе Царица, было два враждующих стана. Близнецы и их друг Хайман, известные как Первое Поколение, сражались с культом Матери. Но она создала меня, чтобы биться с Первым Поколением, и во мне течет больше крови Матери, чем в них. Кровь Царицы – так называли нас, и она взяла меня к себе по одной очень важной причине: я ее сын, рожденный, когда она еще была человеком.

По спине у меня пробежал темный холодок. Долгое время я не мог ничего сказать, не мог даже думать.

– Ее сын? – наконец прошептал я.

– Я не питаю к ним ненависти. Даже и в те времена я никогда всерьез не хотел враждовать с ними. Я был целителем. Я не просил о вампирской доле. Собственно говоря, я умолял мать пощадить меня, но ты же знаешь, какая она была. Знаешь, что она не терпела неповиновения. И да, она причастила меня к Крови. Зато, как я уже сказал, я не боюсь тех, кто сражался с ней. Я не слабее их.

Я пребывал в благоговении. Теперь-то я разглядел в нем сходство с Царицей – в симметричности черт, в неповторимом изгибе губ. Но не чувствовал в нем ни малейшего внутреннего родства с нею.

– Будучи целителем, я все свою человеческую жизнь провел в странствиях, – продолжал он, словно в ответ на мои мысли. Взгляд его был кроток. – Я старался познать всю премудрость, какую только найду в городах Двуречья. Я забредал далеко в северные леса. Я мечтал учиться, понимать, знать – и собрать к себе всех величайших лекарей Египта. Моей матери это все было ни к чему. Она была убеждена в своей божественности, зато слепа к чудесам мира вокруг.

И как же я его понимал!

Мне настала пора уходить. Не знаю, сколько еще он мог выносить разгорающийся рассвет, но сам я уже почти выдохся. Пришло время искать убежище.

– Спасибо, что пригласили меня сюда.

– Приходи к нам в любое время, как захочешь, – отозвался он, протягивая мне руку. Поглядев ему в глаза, я снова поразился его сходству с Акашей, хотя та отличалась куда более деликатным сложением и традиционной красотой. В его же глазах пылал яростный и ледяной свет.

Он улыбнулся.

– Жаль, у меня нечего подарить тебе, – сказал я. – Предложить взамен всего, что я получил.

– О, но ты дал мне очень многое.

– Что? Образцы? – фыркнул я. – Я имел в виду – гостеприимство, тепло, хоть что-то.

– Ты дал нам обоим нечто другое, – возразил Сет. – Хотя сам и не знаешь.

– Что же?

– Мы прочли у тебя в голове, что все, написанное тобой о Царице Проклятых – чистая правда. Нам важно было узнать, правдиво ли ты описал то, что видел, когда умерла моя мать. Понимаешь, мы же сами не в состоянии окончательно постичь произошедшее. Не так-то легко отсечь голову столь могущественному созданию. Мы сильны. Уж кому, как не тебе, это знать.

– Да, конечно, но даже самую древнюю плоть можно пронзить мечом, рассечь на куски.

Я осекся и сглотнул. Не мог рассуждать об этом бесчувственно и отстраненно. Не мог даже вспоминать то ужасное зрелище – отрубленную голову и обезглавленное тело, что все еще извивалось, пытаясь дотянуться до головы, нашарить ее руками.