Ричард Длинные Руки - паладин Господа - Гай Юлий Орловский

А если учесть, что вон в углу на отдельной лавке доспехи Арианта, древнего героя, их не пробить никаким оружием, то я защищен едва ли не лучше всех в Зорре. Но счастливее ли я… если она приехала к какому-то сраному мужу, а я томлюсь здесь, как меджнун долбаный, изнываю, мне хреново, но что я могу сделать…

За спиной послышался легкий понимающий смешок. Рука моя метнулась к поясу, где пальцы обычно натыкаются на рукоять кинжала. Это получилось бездумно, сзади прозвучал мягкий интеллигентный смех.

Он стоял посреди комнаты, одетый просто, но, как говорят, со вкусом. Обычный такой зажиточный горожанин. Средний, самый средний из них. Живые черные, как спелые сливы, глаза наблюдали за мной с интересом.

— Раньше у вас этого жеста не было, — заметил он. — Позвольте присесть?

— Да, конечно, — сказал я. — Располагайтесь… Как говорят: будьте как дома, но в холодильник — ни-ни. Удивлен, что вы так спокойно появляетесь в таком месте, как Зорр.

Он уже сидел в свободной непринужденней позе, забросив ногу на ногу, причем самым элегантнейшим образом, когда лодыжка одной ноги покоится на колене другой. Я вынужденно сел напротив, чтобы не давать преимущества дьяволу даже в такой мелочи.

— Да, — признался он, — Зорр — довольно неприятное место. Одни святоши, полно попов, черных ряс… Мракобесие какое-то!..

— А их аура святости не мешает?

Он покачал головой.

— Нисколько.

— Ничуточки? — спросил я, не поверив. — А я слышал, что стоит только показать крест, как исчезаете с жутким воем и… простите, неприятным запахом.

— Бред, — ответил он, — преувеличение своих сил, преуменьшение сил противника — все привычно, все всегда одинаково… Правда, я не могу оставаться, если меня не желают видеть или слышать, это закреплено в Правилах… ну, а так я вообще-то вхож, как вы знаете, даже к богу. В любое время. А там, как догадываетесь, аура помощнее, чем среди этих вонючих попов, что всю жизнь не моются.

— То аскеты не моются, — возразил я. — Да некоторые из монахов, давшие такой обет. Ладно, дело не в этом. Чем я обязан вниманию человека, который вхож в покои… даже не решаюсь назвать имя Верховного Сюзерена?

Он сдержанно улыбнулся, обронил:

— А его имя никто не знает. Но это так, к слову. Вы, помнится, высказывали мысль… желание посетить южные страны?

— Да, — согласился я и подумал, что дьявол явно слышал мой разговор с Дитрихом, ибо мгновенно перешел с фамильярного «ты» на более вежливое «вы». — Высказывал.

— И как сейчас?

— Не передумал, — ответил я твердо. Он щелкнул пальцами, на столе появился золотой кувшин такой дивной чеканки, что у меня остановилось дыхание. Второй щелчок — возникли два старинных кубка, тоже золотые, мелкие рубины идут по ободку, зеленые камешки всажены в основание.

— Хотите вина?

Я подумал, отрицательно покачал головой:

— Нет.

— Почему? — спросил он хитро.

— Мне нужна чистая голова, — ответил я, — и ясный, по возможности, мозг.

Он сказал восхищенно:

— Прекрасный ответ!.. А я уж подумал, что сошлетесь на запрет пить с дьяволом. Ладно, тогда скажу сразу, что я кое-что придумал… Сложная такая комбинация, с вовлечением очень многих переменных… Но я единственный в этом мире гроссмейстер, которого… В детали вас посвящать не буду, скажу только, что у вас появится возможность посетить те самые южные края.

Я кивнул, мол, спасибо, но вслух поинтересовался:

— А какая вам от этрго выгода?

Он улыбнулся.

— Вы правы, выгода должна быть во всем. Странно, что вы все еще не с нами. Собственно, вы уже с нами, только не признаетесь в этом… даже себе. Но по завершении этой комбинации вы это признаете. Да-да, вы скажете это вслух. Ибо сказать будет из-за чего… Кстати, вино очень легкое. От него голова никогда не болит.

Я потряс головой.

— Ни фига не понял. Что я признаю?

— Что вы с нами, — ответил он. — Это будет… заметно. Вообще я люблю, чтобы это было заметно всем. Скажем, в этом городе однажды вместо голубей взовьются прелестные такие летучие мыши!.. Почему мыши? Да просто потому, что я их люблю. А голубей не люблю. Вопреки распространенному мнению голуби — довольно грязные животные.

— Летающие крысы, — сказал я невольно. — Да, у нас их называют именно так. За одинаковый набор болезней, что разносят с крысами вместе. Значит, когда здесь вместо голубей взовьются летучие мыши… я пойму, что в чем-то проиграл?

— Поймете раньше, — сообщил он. — Это другие поймут с появлением над Зорром летучих мышей. Я сейчас вообще предложил одно интересное пари… Нет, не с вами, намного выше, мой дорогой рыцарь, намного выше!.. На карту будет поставлена судьба самого Зорра… под каким знаменем ему быть. Естественно, я тоже кое-что поставлю на карту, но я-то знаю, что в расчетах и стратегии мне нет равных!.. Кстати, насчет летающих крыс — спасибо. Прекрасное сравнение. У вас их так зовут?.. Все больше убеждаюсь, что в вашем мире я победил давно и прочно.

Предостерегающий холодок прокатывался по моей спине, проникал во внутренности. Я чувствовал, как шевелятся волосы, руки уже покрылись гусиной кожей.

— Гроссмейстер? — переспросил я как можно более ровно. — В моем мире гроссмейстером рыцарского ордена становился обычно самый сильный рыцарь… В нашем понимании — черный рыцарь Зла. Псы-рыцари и все такое. Как у вас с этим?

Он хитро прищурился.

— Вас интересует, принимаю ли я участие лично?.. Принимаю, как видите.

— Я имею в виду…

— Понятно, на коне и с копьем наперевес?.. Вынужден разочаровать, нет. Я питаю глубочайшее отвращение к подобным… подобному. Мой статус непревзойденного стратега заставляет меня пользоваться только…

Он остановился, подыскивая слова. Я подсказал:

— Идеологией. Пропагандой. Пиаром… Здесь это называется искушением, соблазнением, совращением.

Он просиял:

— Как вы хорошо и точно подбираете слова! Пожалуй, я добавлю к своему арсеналу эти термины, суть которых смутно понимаю… Они, как я чувствую, ориентированы на умы чуть выше среднего. Совращения — для черни, идеология — для рыцарского сословия. Верно? Вот видите, я готов учиться всему, у всех, что и делаю. А эти ваши рыцари свысока смотрят на все, даже читать и писать не желают учиться… Говорю вам абсолютно честно, да вы и сами это видите: я никогда ни при каких обстоятельствах не вмешиваюсь в жизнь людей, зверей и всего сущего своей силой или магией. Ах, сэр Ричард! Если бы вы знали, какое это наслаждение — заставить пусть самого мелкого и ничтожного человечка поступать по своей воле… а я двигаю народами!.. то вы бы никогда не предположили такую глупость, что я способен кого-то стукнуть палкой по голове! Нет, нет и еще раз нет. Это против моих принципов. Или нет, ведь принципов у меня нет, но это против моей натуры. Это… это…