Тайная война против СССР и России. Начальник 1 отдела по борьбе с терроризмом УБТ ФСБ РФ о лихих 90-х - Александр Платонов

Вечером, наконец, дозвонился в группу военной контрразведки, которой руководил зам. начальника УКГБ по ВВ МВД полковник Ю. А. Гуща. Тот дал команду прибыть к нему на доклад. Чуть позднее, пользуясь темнотой, вместе с капитаном Калугиным проскочили в обход в рядом стоящий, через огромную, пятиметровую стену, гарнизонный дом офицеров (ГДО) КГБ Азербайджанской ССР. К радости стариков вахтёров, в большинстве русских, там разместилась «краповые береты». Так как перед отъездом начальник Управления «В» генерал-лейтенант ДА. Лукин проинструктировал, чтобы ежедневно ему докладывал по обстановке, решил это сделать по «ВЧ» – связи, имеющейся в ГДО. Дозвонился поздно вечером, кратко доложив по обстановке, но Дмитрий Алексеевич начал расспрашивать более подробно. Разговор затянулся минут на десять, но было приятно, что начальник старается вникнуть во всё, вплоть до условий размещения личного и оперативного состава ОМСДОН. Обратно вернулись за полночь. В шутку спросил Калугина: «Нельзя ли проём в каменной стене-заборе проделать, чтобы быстрее попасть в ГДО, а не кругом за квартал мотаться?». Юрий Валерьевич, что-то хмыкнул в ответ, но уже утром у стены стояла высокая лестница. Не знаю, он ли организовал, или Рубцов дал команду, но тогда решения исполнялись чётко и быстро. Около часа ночи у Рубцова собрались командование частей ОМСДОН и он провёл краткое совещание, поставив задачи и сообщив, что несмотря на успешно деблокирование, обстановка имеет место к обострению. Кроме морского вокзала, активные перестрелки идут в районе Сальянских казарм, где боевики НФА убили несколько резервистов, призванных на «сборы» из запаса. Те в ответ, начали обстреливать «всё движущееся» по периметру казарм, кроме боевиков ранив несколько мирных жителей. Сразу среди бакинцев распространился слух о том, что в районе Сальянских казарм особо зверствуют какие-то бородатые спецназовцы – бывшие детдомовцы[27]. Рубцов также рассказал, что сами бакинцы проявляют недовольство противоправной деятельностью боевиков НФА и особенно со стороны «еразов». Под руководством горкома КПСС они образовали из числа местных жителей комитет «Бакинец» для противодействия экстремистской деятельности НФА. Предлагают свою помощь в патрулировании улиц и наведении порядка.

Утром 21 января, вместе с охраной на УАЗ-469 я с трудом, но пробился к зданию военной контрразведки в другом конце города. Двигались на максимальной скорости, смешиваясь с гражданскими машинами, так как в различных местах слышалась стрельба, а вдоль улиц ходили отдельные граждане, подозрительно придерживающие отвисающие полы пальто. Прибыв, прошёл внутрь здания, по коридорам которого деловито сновали сотрудники ВКР. Напротив парадной лестницы у центрального входа, за мешками с песком грозно торчал крупнокалиберный пулемёт. Доложил полковнику Ю. А. Гуще обстановку, свои силы и средства, дал полученную оперативную информацию и высказал предложения по организации взаимодействия. Узнав, что со мной с ОМСДОН прибыли семь оперативников, Юрий Андреевич сказал: «Пора налаживать взаимодействие в деле. С завтрашнего дня включим Ваших работников в график дежурства по Управлению». На мои сомнения в целесообразности этого, так как часть останется в боевой обстановке без оперуполномоченного, полковник Гуща довольно резко оборвал меня, заявив: «Вы только недавно прибыли, а мои люди выбиваются из сил из-за напряжённой работы. Некому подменить. Так что выполняйте распоряжение. А оперативные сведения передайте в информационно-аналитическую группу (ИАГ)». Не стал спорить и зашёл в кабинет, где располагались сотрудники ИАГ. То, что увидел – потрясло. На сдвинутых нескольких столах, свисая на пол, простиралась огромная, метров на пять, карта-схема почасовой оперативной обстановки. Трое или четверо, офицеров, пыхтя, заполняли эту «портянку». Спросил: «Кому сдать информацию?». Кто-то переспросил: «А что там у тебя?». Ответил: «Да, так… Адрес одного из штабов боевиков НФА и места хранения их оружия». Сказали, чтобы положил в кипу бумаг на окне.

После обеда удалось собрать весь вверенный мне оперативников на летучку. Большинство из них, не дожидаясь каких-либо указаний, уже активно вели работу в частях и окружении. Договорились, что наиболее важную информацию, требующую подключения основных сил и средств контрразведки, они будут передавать мне. По текущей информации, решение по которой смогут принять командиры на местах, работать в тесном взаимодействии с ними. Как основную задачу перед сотрудниками поставил – своевременное выявление в окружении групп и лиц, занимающихся шпионажем и ведущих подготовку к вооружённому нападению на личный состав обслуживаемых частей. Ну и конечно, получение информации о местах дислокации штабов и баз НФА, «схронов» с оружием и боеприпасами. В заключение, обратил внимание на возможные попытки захвата боевиками заложников из числа военнослужащих дивизии. Особенно тех из них, которые будут пытаться самовольно выходить из расположения частей в магазины[28]. Вечером опять из ГДО связался с полковником Паршиным, а затем по «ВЧ» вышел на генерал-лейтенанта ДА. Лукина и, доложив обстановку, обратился с двумя предложениями. Во-первых, попросил отменить распоряжение полковника Гущи о назначении оперативного состава ОМСДОН для дежурства по Управлению. Объяснил, почему это нецелесообразно. Во-вторых, для более быстрого реагирования на получаемые сигналы, предоставить мне возможность информировать не только штаб, возглавляемый Гущей, но и главный координационный центр Комитета в здании КГБ Азербайджанской ССР. Дмитрий Алексеевич согласился с моими доводами и сказал, что сам об этом позвонит полковнику Гуще. В этот же вечер наконец-то удалось дозвониться по междугородней связи себе домой, где конечно за нас переживали родные и близкие. Трубку подняла дочь – Татьяна, которая с радостным криком: «Мама! Мама! Папа звонит!», тут же передала её моей супруге – Нине Вячеславовне, также офицеру КГБ. В период ещё прежней пограничной службы на Дальнем Востоке и Камчатке она была для меня верным тылом, выдержав все испытания землетрясений и ураганов этого сурового края. У пограничников в отношении наших жизненных подруг родился и поныне живёт девиз: «Жёны пограничные – жёны необычные!», в тостах, поднимаемых в числе первых. Кратко переговорив, и чуток успокоив жену, пообещал звонить чаще. После этого позвонил полковнику Гуще, которого на месте не застал. Трубку снял знакомый мне подполковник из Главка. Тот дружески советовал завтра подъехать и сгладить отношения с полковником Гущей, который здорово осерчал на мой звонок генерал-лейтенанту Лукину и попытки избавиться от дежурств.

22 января уже привычным маршрутом добрался в УВКР и зашёл в ИАГ для передачи новой информации. К удивлению увидел, что мои предыдущие справки, среди которых были и довольно значимые, до сих пор даже в «портянку» не включены. С возмущением спросил: «Слушайте! Здесь же информация, по которой надо сразу меры принимать! Почему не включили в свой «талмуд?». Старший офицер с раздражением ответил: «Нам главное три раза в день доложить в Москву по обстановке, а детали – это потом!». Тут до меня дошло, что правильно сделал, когда попросил у генерала Лукина разрешения информировать параллельно и главный штаб КГБ в Баку. В это время в ИАГ заглянул полковник Гуща и, увидев меня, предложил зайти к нему в кабинет. Зная трудности со снабжением командированных куревом, я привёз с собой блок популярных сигарет. Вошёл к Гуще со словами: «Юрий Андреевич! Это от нашего отдела Вашему Управлению», передал ему по военным временам ценный презент. Не думаю, что это повлияло, но мудрый руководитель не стал меня разносить за «инициативы», а попросил подробнее доложить возможности отдела в реализации получаемой информации. Проговорили минут двадцать и, на мой взгляд, полковник Юрий Андреевич понял и одобрил наши предложения по более эффективной организации работы в тех условиях[29].