Любима и свободна - Мейси Ейтс

– А когда это случится, ты опять спрячешься в горах?

– Опыт, полученный в этих горах, сегодня неплохо помог тебе. Признайся, ты ничего не понимаешь в работе больниц.

– Мне приходилось быть пациентом неотложного отделения. Но по части благотворительности я и правда не силен.

– Ты был в реанимации?

– В изгнании я немало порезвился, – рассмеялся Ксандер. – Быстрые машины, алкоголь… – Он помолчал. – Кстати, если ты не будешь королевой, тебе не нужно будет ворошить мое прошлое. А это огромный плюс.

– Оно так ужасно?

– Не то слово, – кивнул он. – Ну что, готова?

Ксандер имеет в виду встречу с журналистами, поняла Лиана.

– Да.

Он двинулся к выходу, и она пошла за ним. Страх переполнял ее, мысли путались.

– Как уже сообщили ваши коллеги в отнюдь не лестных выражениях, я вернулся. – Ксандер говорил громко, явно не нуждаясь в микрофоне. – И намереваюсь в свою очередь занять трон Кионоса. Конечно, я надеюсь, что мой отец встанет на ноги и я еще долго не надену корону. Но я намереваюсь здесь остаться. Лиана Ксенакос любезно согласилась помочь мне вновь познакомиться с родиной. На протяжении всех этих лет она оставалась здесь и служила людям. Так что она лучше других знает, в чем нуждаются наши подданные. Лиана сумела простить меня и приветствовать мое возвращение. И я надеюсь, вслед за ней это сможет сделать каждый из вас. Я знаю, что прошу многого. Но мы все хотим для своей родины самого лучшего будущего. Сейчас вы мне не доверяете, но, поверьте, мы едины в этом желании.

Воздух взорвался воплями. Журналисты наперебой выкрикивали вопросы. Ксандер, крепко взяв Лиану за руку, потащил ее сквозь толпу. Она, как могла, отворачивалась от камер, изо всех сил стараясь не прислушиваться к их выкрикам. Но отдельные слова все же доносились: «Нападение», «Шрамы», «Красавица», «Урод».

После того ужасного дня ни Лиана, ни ее семья ни разу не общались с журналистами. И вот теперь они с Ксандер ом были самыми желанными жертвами для прессы, жаждущей покопаться в тайнах прошлого.

– Залезай. – Ксандер открыл дверцу авто.

Лиана забралась в салон. Он последовал за ней, с силой захлопнув дверь.

– Во дворец, – приказал он и нажал кнопку, поднимая звуконепроницаемое стекло между ними и водителем. Затем, с шумом выдохнув, откинулся на спинку сиденья.

– Ну как, считаешь, справился? – спросила Лиана.

– По крайней мере, я успел сделать заявление прежде, чем они начали рвать нас на части. Это лучше, чем можно было ожидать.

Она с любопытством взглянула на него:

– Как все эти годы ты ухитрялся избегать журналистов?

– Без проблем. Просто не появлялся там, где они обычно ошиваются. В Кионосе я бы от них не скрылся. Европа, Штаты – другое дело. Там до тебя никому нет дела. В первые пару лет иногда попадался желтой прессе. «Бесчестный наследник проматывает состояние» и все в том же духе. Но потом им стало неинтересно.

– У меня было то же самое. Когда на меня напали, это была новость. Они мечтали об интервью, но в больницу их не пускали. Тогда мне было слишком больно, мне делали одну операцию за другой, и я даже думать не могла о том, чтобы с кем-то общаться. А потом я нигде не появлялась. Родители уехали в Грецию, а там, ты прав, никого не заботят здешние трагедии. Некоторое время я жила в их доме, их прислуга помогала мне.

– Почему ты не уехала с ними?

– Я… я слишком устала.

Лиане было сложно говорить об этом. Воспоминания сочились болью. Тогда она погрузилась в депрессию душой и телом. Даже дышать было почти непосильной задачей. Перебраться в Грецию казалось невозможным. Те годы прошли как в тумане. Покой приносили лишь обезболивающие препараты: они помогали заснуть, снимали боль после очередной операции, притупляли чувства.

Теперь, к счастью, она может контролировать свою жизнь. Может уйти, если захочет, бросив Ксандера. У нее хватит сил. Лиана не позволит себе вновь оказаться в ловушке.

– Ты рада, что осталась?

– Поначалу было ужасно. Первые пять лет… это был ад. Ты не представляешь, чего мне стоило вернуться к жизни. Мне было безразлично, где я, что со мной. Но потом… я поняла, что дошла до точки. Что надо как-то выбираться из этой ямы. И решила полностью изменить жизнь. Монастырь был лучшим вариантом. Когда врачуешь чужие раны, нет времени смаковать собственные страдания.

– И как ты с ними договорилась?

Лиана улыбнулась:

– Сестры навещали меня в госпитале. Заходили после каждой операции. Интересовались, как у меня дела. И глядя на меня, они не смотрели на шрамы. Их волновали лишь мои страдания. Они… сочувствовали.

– А родные?

– Они не понимали, насколько мне было плохо. – Лиана вздохнула. – Я обманывала их, говорила, что все в порядке, а они предпочитали мне верить, ведь это было гораздо проще. Впрочем, я их не виню.

– А меня?

– Тебя – да. – Еще до того, как отзвучало эхо ее слов, Лиана поняла, что сказала правду. В глубине души она считала его виновным в ее боли и одиночестве.

Если бы Ксандер не сбежал, тогда, по крайней мере, они были бы вместе. Может, тогда трагедии и не случилось бы. И в любом случае рядом с ней находился бы близкий человек.

Тогда бы она не потеряла всего, что имела.

– Наверное, ты права. – Ксандер задумчиво кивнул. – Добавлю еще один пункт к списку моих былых грехов. Нужно оставлять прошлое позади.

Лиана вновь почувствовала, как ярость вскипает в крови.

– И все? Оставить прошлое позади, как мусор? Если бы тебе пришлось вспоминать о нем каждый раз, глядя в зеркало, ты бы думал иначе.

– Тогда, наверное, мне тоже не помешает вспоминать о прошлом каждое утро.

– Что ты имеешь в виду? – испуганно спросила она.

– Я хочу вернуться к первоначальному плану. – Ксандер вытянул ноги, задумчиво глядя вдаль. – Пожалуй, тебе стоит все-таки выйти за меня замуж.

До самого дворца Лиана не сказала ни слова. Ксандер опасался, что это означает «нет». Но без ответа он ее не отпустит. Если она против – что ж, придется ее переубедить.

– Я устала, – произнесла Лиана, когда за лимузином закрылись ворота дворца. – Пойду к себе.

– Я тебя провожу.

– Не стоит. – Повернувшись, она двинулась по коридору.

– Тогда поговорим здесь.

– Нет.

Сделав несколько торопливых шагов, Ксандер преградил ей путь. Лиана отшатнулась, прижавшись к стене.

– Нет, мы поговорим, – с нажимом произнес он. Ксандер внимательно смотрел ей в лицо – впервые с их встречи в монастыре. Как жаль, что ее красота исчезла без следа! Он помнил ее прежнюю: пухлые розовые губы, гладкая кожа, идеально очерченные брови. Ему был двадцать один год, и он хотел свою невесту с неистовством, которого сам до конца не осознавал. Он уже познал достаточно женщин, а вот рядом с ней чувствовал себя неопытным юнцом. Но отец недвусмысленно приказал: Ксандер получит право коснуться ее лишь накануне свадьбы. Доводы были понятны: уважение, честь, отношение народа к будущей королеве… Ксандер решил подчиниться.