Подлинная история "Майора Вихря" - Александр Бондаренко

«Во второй половине июля с. г. немецкие отряды СС проводили очистку от партизан территории Воложинского района. При этом отрядами были заживо сожжены вместе с постройками жители деревень Першайской волости: Доры, Дубовцы, Мишаны, Довгалёвщина, Лапинцы, Среднего Села, Романовщины, Нелюбы, Палубовцы и Макричавщины.

Отряды СС никакого следствия не проводили, а только сгоняли жителей, преимущественно стариков, женщин и детей, в отдельные строения, которые потом зажигались.

В Дорах жители были согнаны в церковь и вместе с церковью сожжены».[52]

Чертовичи тогда находились в Воложинском районе и вполне могли войти в это донесение начальника «белорусских частей самообороны» Франца Кушеля[53]генеральному комиссару Белоруссии Вильгельму Кубе, написанное 6 августа 1943 года. И хотя автор этих строк — гитлеровский прислужник из белорусских коллаборационистов, но даже в его сухом докладе чувствуются боль и возмущение. Ведь как бы там ни было, но Кушель сам был по национальности белорус и это был его народ.

Сегодня в нашей памяти осталась только сожжённая Хатынь, а ведь таких деревень и сёл, повторим, были тысячи.

К реальной войне происходившее отношения не имело: это был геноцид.

«Прожил отец не так много — семьдесят пять лет», — вспоминает Алексей Николаевич, сам давно уже разменявший десятый десяток.

* * *

Как часто бывает, в рассказах разных людей какие-то события из жизни нашего героя получили свою интерпретацию, точнее — оказались немного искажены. Несколько человек с полной уверенностью говорили мне: «А вы знаете, что Ботян голыми руками зайцев ловил? Догонял и хватал! Представляете?»

Нет, не представляю, потому что на самом деле всё было не совсем так и поймать зайца ему прежде всего помогали всё-таки не ноги — погони получались короткие, стремительные, — а ловкость, реакция и точный расчёт, чтобы встретить косого в том самом месте, где он изо ржи выскочит, изловчиться и схватить. Туг ещё и про то забывать не следует, что заяц — всё-таки животное дикое, он сопротивляется, его ещё и удержать нужно. Было одно лето, когда у Ботянов на чердаке жили три зайца, в разные дни пойманные Алексеем на ржаном поле, и зайцы эти громким своим топаньем по ночам мешали людям спать. Ещё Алексей наловчился ловить уток на озере, осторожно подныривая к ним.

Зато с реализацией первого своего «коммерческого проекта» он тогда чуть было не погорел по-крупному. Было ему лет семнадцать, и он очень хотел завести себе велосипед. Алексей Николаевич, как известно, до сих пор человек очень спортивный, а тогда, в далёкой юности, когда он увидел людей, катавшихся на велосипедах, то буквально потерял покой и сон — в полной мере сказались азартность и нетерпеливость его натуры. Но ведь велосипед — удовольствие дорогое, так сразу им не разживёшься.

Хотя сейчас, как правило, подобные задачи решаются просто: молодой человек произносит волшебную фразу: «Папа, хочу, купи!» — и вскоре получает желаемое. А вот Ботяну на велосипед надо было зарабатывать самому, что в деревенских условиях оказалось совсем нелегко. Чертовичи жили бондаркой, то есть крестьяне делали на продажу бочки, вёдра и кадушки, но на этом много и сразу не заработаешь. Алексей также выучился от отца столярничать, но, опять-таки, деревенские жители совсем не часто меняли двери, рамы или мебель. В общем, стало ясно, что честным трудом быстро не разбогатеешь. Первый урок политэкономии, так сказать!

Вот тогда-то он и решился на реальное уголовное преступление: договорился с одним из своих приятелей, чтобы самогон гнать. Ведь в «панской Польше», как обычно называли страну в соседней Советской России, была на это дело государственная монополия — и для того, чтобы доходы от продажи алкоголя шли только в государственную казну, и затем, чтобы граждане всякую, как это у нас теперь называется, «палёнку» не пили, здоровье своё не гробили. Государственная монополия существовала и на табачные изделия, а потому если у тебя найдут табак-самосад, то наказывали очень строго. А уж за самогон — тем более! Но понимал Алексей, что иным путём на велосипед не заработаешь. Велосипед ему очень хотелось!

Хорошо зная, на что они идут, парни продумали всё до мелочей. Был у Ботяна двоюродный брат, который жил на хуторе, километрах в пяти от Чертовичей, там рядом пуща[54]была, места вроде и глухие, но уже облюбованные соседями-самогонщиками, там даже соответствующее оборудование стояло… К этому двоюродному брату Алексей и завёз необходимое сырьё. О том, где и как оно было получено, история умалчивает.

И всё, казалось бы, складывалось удачно, да только каким-то образом про их намерения узнала местная полиция. Может быть, кто-то из близживущих сельчан испугался конкурентов-чужаков и сообщил? Сложный вопрос!

«Была там такая небольшая возвышенность, вокруг — болото, пройти туда не так-то легко было, — с удовольствием вспоминает Алексей Николаевич. — Помогал нам сосед, он всё сделал, наладил, потом мы с братом бочки заправили; когда всё наладилось, брат ушёл, а я стал огонь поддерживать. И вдруг слышу — трещит что-то! Думаю: какого чёрта? Вдруг с двух сторон нападают на меня полицейские! Но я одного оттолкнул — прямо в грязь, он туда упал, а я убежал. Жалел потом здорово, что пистолет у него не отобрал, пока он из грязи вылезал! А второй выстрелил, то-другое, стой, кричит! Ну куда там, ночью-то кого-то ловить? Пробежал я по кочкам, прихожу к двоюродному брату, говорю: «Не повезло…» Они, полицейские, конечно, всё там забрали. Но это ладно — по-настоящему не повезло тому из соседей, который самогонку гнал постоянно, о чём все в округе знали. Раздосадованные своей неудачей полицейские пришли тогда к нему — и нашли бутылки с самогонкой, на продажу приготовленные! За эти запасы он тогда шесть месяцев и отсидел… Так что если бы меня поймали, то я, во-первых, тоже бы отсидел, а во-вторых, был бы мне ещё и штраф большой. Но я сбежал оттуда, потому что бегал я очень быстро — догнать меня было невозможно!»

Велосипед Алексей себе потом всё-таки купил — немецкий, подержанный. Исхитрился он как-то там, заработал, но своего добился, не отступил. Замечательная машина была, вспоминает Ботян, он на этом велосипеде потом всю округу объездил.

Вообще, судя по его рассказам, жизнь деревенская интересная была, гораздо разнообразнее, нежели в городе. Хотя тогда он завидовал своим городским соученикам — они-то летом могли отдыхать, гулять и даже куда-то ездили. Он же всегда оставался в деревне и помогал отцу: нужно было бондаркой заниматься, столярничать, в огороде работать, за скотиной ухаживать. На охоту также ходили — разумеется, браконьерским образом, рыбу ловили — да мало ли чего можно было летом придумать! Тем более что друзей-приятелей у него было пруд пруди, он ведь и до сих пор человек очень компанейский и притягательный для окружающих. Те, кто жил рядом — те между собой и общались, дружили, вне зависимости от национальности и прочих условностей. Отсюда, кстати, и прекрасное знание сразу нескольких славянских языков, на которых приходилось постоянно общаться. С друзьями-поляками Алексей нередко за компанию заглядывал в костёл и, обладая прекрасной памятью, быстро выучил наизусть многие молитвы, что очень пригодилось ему впоследствии…