Петерс Латыш - Жорж Сименон

«И.К.У.П. — французской уголовной полиции.

Xvzust Cracovie vimontra t ghks triv psot uv Peters-Letton

Breme sv tyz btolem».

Комиссар Мегрэ из уголовной опербригады поднял голову: ему показалось, что он перестал слышать гудение пламени в чугунной печурке — ее уродливая труба уходила под потолок, а сама печурка красовалась в середине кабинета.

Мегрэ отложил телеграмму, тяжело поднялся из-за стола, открыл дверцу и бросил в печку три лопатки угля.

Проделав это, он повернулся спиной к огню, набил трубку и поправил пристежной воротничок — высоких Мегрэ не носил, но и самые низкие натирали ему шею.

Он взглянул на часы: стрелки показывали четыре утра.

Пиджак его висел на крючке, прибитом за дверью.

Мегрэ медленно подошел к письменному столу, перечитал телеграмму и негромко перевел ее вслух:

«Интернациональная комиссия уголовной полиции — французской уголовной полиции тчк Краковская полиция сообщает появлении и отбытии Бремен Петерса Латыша тчк»

Интернациональная комиссия уголовной полиции (И.К.У.П.), штаб-квартира которой находилась в Вене, занимается главным образом борьбой с европейским бандитизмом и, в частности, осуществляет связь между полицейскими ведомствами разных стран.

Мегрэ пододвинул к себе другую телеграмму: она также была составлена на полкоде — тайном международном языке, которым пользуются при переписке все полицейские Управления мира.

Ее он прочел сразу по-французски:

«Бременское полицейское управление — французской уголовной полиции тчк Указанный сообщении Петерс Латыш проследовал направлении Амстердам Брюссель тчк»

Третья телеграмма, посланная нидерландским отделением И.К.У.П., гласила:

«Петерс Латыш следует Париж одиннадцатичасовым утренним «Северная звезда» зпт вагон 5 зпт купе f 263 тчк»

Последняя депеша на полкоде, отправленная из Брюсселя, уведомляла:

«Присутствие Петерса Латыша 2 часа дня «Северной звезде» Брюсселе купе зпт указанном Амстердаме зпт подтверждаем тчк»

Вся стена, перед которой стоял письменный стол, была занята огромной картой — перед ней-то и застыл комиссар: грузный и широкоплечий, он стоял засунув руки в карманы, зажатая в зубах трубка торчала из уголка рта.

Отыскав взглядом Краков, он перевел глаза на другую точку на карте, указывающую на Бременский порт, затем взгляд его устремился к Амстердаму и Брюсселю.

Он снова взглянул на часы. Двадцать минут пятого.

Сейчас «Северная звезда» идет где-то между Сен-Кантеном и Компьенем со скоростью сто десять километров в час.

До границы остановок не будет. Ход поезд тоже не сбавит. В пятом вагоне в купе f 263 Петерс Латыш, наверное, читает или следит за сменяющимися за окном пейзажами.

Мегрэ направился к стенному шкафу, в котором находился эмалированный умывальник, открыл дверцу, вымыл руки, провел расческой по жестким темно-каштановым волосам с чуть заметной проседью на висках, потом неумело поправил галстук, который так и не научился правильно завязывать.

Стоял ноябрь. Вечерело. За окном виднелись Сена, площадь Сен-Мишель, плавучая прачечная: все было окутано синей дымкой, которую прорезали цепочки газовых фонарей.

Мегрэ выдвинул ящик стола, пробежал глазами сообщение из Международного бюро идентификации в Копенгагене.

«Париж. Уголовной полиции.

Петерс Латыш 32 169 015112 0255 02732 03233 03243 03415 04144 04147 05221… и т. д.»

На этот раз он решил перевести шифровку вслух и даже повторил ее содержание несколько раз, как школьник, который учит урок.

Антроподанные Петерса Латыша: на вид года 32, рост 169 см, спина прямая, линия плеч горизонтальная, кадык небольшой, переносица без особенностей, уши необычные (большая мочка, раковина небольшая, противокозелок выступает), носогубная складка прямая, невыраженная, складки вокруг рта нерезкие, верхняя челюсть выдается, лицо удлиненное, щеки впалые, брови редкие, очень светлые, верхняя губа толстая, нависающая, шея длинная, белки глаз желтоватые, радужная оболочка светло-зеленая, волосы очень светлые.

По этому словесному портрету Мегрэ мог представить Петерса Латыша не хуже, чем по фотографии, если бы ею располагал. Невысокого роста худощавый молодой человек с очень светлыми волосами, редкими белесыми бровями, зеленоватыми глазами и длинной шеей — таков, в самых общих чертах, был его облик.

Кроме того, Мегрэ знал характерную форму его ушей, а это значит, что даже в толпе, даже если Петерс Латыш будет загримирован, он его наверняка узнает.

Мегрэ снял с крючка пиджак, надел, натянул сверху тяжелое черное пальто и водрузил на голову котелок. Бросил последний взгляд на раскаленную добела печурку. Миновал длинный коридор и уже на лестничной площадке, которая одновременно служила и приемной, бросил:

— Жан, не забудь про мою печку, слышишь?

На лестнице порыв ветра чуть не сбил его с ног, и, чтобы раскурить трубку, ему пришлось укрыться за выступом стены.

Монументальная стеклянная крыша не защищала перроны Северного вокзала от гулявшего по ним ветра. Во многих рамах не хватало стекол, и осколки их устилали железнодорожное полотно. Лампы горели вполнакала. Встречающие и пассажиры плотнее запахивали пальто. У кассы их ждало не слишком обнадеживающее объявление: «Над Ла-Маншем буря».

У какой-то женщины, провожавшей сына в Фолкстон, было взволнованное лицо и покрасневшие от слез глаза.

Сын смущался и обещал ни минуты не задерживаться на палубе.

Толпа встречающих ждала прибытия «Северной звезды» ко второму перрону, и Мегрэ присоединился к ним. Здесь собрались агенты всех больших гостиниц города, даже агентства Кука.[1]

Мегрэ не двигался. Толпа вокруг него волновалась. Молодая женщина, закутанная в норковое манто, мерзла в тончайших шелковых чулках и расхаживала по перрону, стуча каблучками.

Мегрэ не двигался; огромный, он стоял как вкопанный, и только его внушительные плечи отбрасывали на перрон черную тень. Комиссара толкали, но он продолжал стоять как стена.

Вдалеке показался желтый глаз поезда. Все тут же загомонили, тяжело двинулись к выходу на перрон, заорали носильщики.

Мимо Мегрэ прошло уже сотни две пассажиров, когда взгляд его выхватил из людского потока невысокого мужчину в зеленом дорожном пальто в крупную клетку — пальто такого цвета и покроя носят только на Севере.

Мужчина не торопился. За ним следовало трое носильщиков. Агент из какого-то фешенебельного отеля на Елисейских полях угодливо прокладывал ему дорогу в толпе.