Команда. Гвардия президента - Максим Шахов

31 октября 1944 года, северная оконечность Норвегии, населенный пункт Хельстанген на берегу Варангер-фьорд.

Подводная лодка без каких-либо опознавательных знаков пришвартовалась в самой глубине бухты у небольшого деревянного причала. Мощный прожектор с ее хищно зализанной ходовой рубки освещал небольшую часть верхней палубы и дощатый настил, явно построенный впопыхах. Но даже его яркого света не хватало, чтобы рассеять сгущающийся на глазах сумрак полярной ночи. Поэтому фигуры людей, снующих взад-вперед по неровным доскам от берега к распахнутому люку лодки и обратно, больше напоминали бесплотные серые тени. А может, виной тому были серо-белые полосатые робы заключенных одного из безымянных, но пронумерованных концлагерей, в изобилии разбросанных по оккупированным Великим Рейхом территориям.

Узники, а их было человек двадцать, под бдительным присмотром дюжины охранников, вооруженных автоматами, торопливо перетаскивали ящики из большого штабеля на берегу к люку подводной лодки, а затем с помощью матросов опускали их на веревках внутрь. Некоторые ящики, чаще всего отмеченные в левом верхнем углу желтым кругом, были так тяжелы, что даже четверо заключенных с трудом тащили их по необструганным доскам причала. Это раздражало охранников, и на измученных людей сыпались брань и болезненные удары прикладами.

Один из таких ящиков оказался чуть шире остальных и никак не проходил в лодочный люк. Офицер-подводник, руководивший погрузкой из рубки, прокричал что-то своим матросам, и те потащили ящик обратно на причал. Однако тут же были остановлены предупреждающим взмахом руки высокого офицера-эсэсовца, внимательно наблюдающего за работами с берега. Сам офицер несколькими быстрыми, размашистыми шагами приблизился к матросам. За ним, еле поспевая, семенил плотный коротышка в гражданской одежде и нелепых круглых очках без оправы на самом кончике мокрого носа. Он суматошно размахивал маленькими ручками, что-то возбужденно выкрикивал и даже слегка подпрыгивал, пытаясь заглянуть эсэсовцу в глаза.

Тот широким повелительным жестом отстранил от ящика матросов, а взмахом другой руки подозвал оказавшихся неподалеку двух заключенных. Вместе с ними подошел и один из охранников. Офицер негромко отдал короткое распоряжение и сам отступил в сторону на несколько шагов. Заключенные разломали ящик. Под черными досками оказался саркофаг с крышкой на прижимных болтах из какого-то тяжелого металла. Груз внутри него также хранился в небольших ящичках, судя по цвету, из того же металла, что и саркофаг. В это время вернулся отлучавшийся куда-то охранник и протянул заключенным два объемистых резиновых мешка. Коробки из ящика быстро переложили в них, и с дальнейшей погрузкой на субмарину трудностей больше не возникало. Сам тяжеленный саркофаг снова перетащили на борт лодки и надежно закрепили специальными ремнями в районе боевой рубки на верхней палубе.

Коротышка в гражданском удовлетворенно нахохлился, втянув голову в плечи, перестал щебетать и лишь поблескивал стеклами очков из-под мокрых полей потерявшей всякую форму шляпы. Но продолжал бдительно следить за всеми перемещениями и действиями заключенных. Причем интересовали его исключительно только черные ящики с круглым желтым клеймом.

Офицер-подводник в боевой рубке, скривив презрительно-недовольную гримасу – это кто тут осмелился, кроме него, командовать на боевом корабле, пусть даже у причала и всего лишь при погрузке, – еще какое-то время ругался себе под нос. Сделать это вслух не позволяли высокий ранг эсэсовца и его специальные полномочия, о которых моряк был специально предупрежден. Потому он от всей души сорвал злость на вынырнувшем из люка матросе-сигнальщике и только тогда, восстановив истинно морское хладнокровие, продолжил руководить погрузкой.

Немцы заметно торопились, и для этого имелись все основания. Вообще эвакуация объекта 106/8417-WWF была запланированной акцией, к ней готовились заранее, методично и последовательно, но слегка ошиблись со сроками. Кто бы мог предположить, что эти русские, вместо того чтобы, как у них это принято, приурочить крупную военную операцию (тем более победную) к одной из своих революционно-государственных дат, решат форсировать события! А ведь какая дата: 27 лет их революции! Поэтому даже в Генеральном штабе мало кто сомневался, что именно к 7 ноября будет осуществляться грандиозная операция Карельского фронта по освобождению Заполярья.

Вся немецкая резидентура докладывала то же самое. Но эти непредсказуемые русские начали чуть пораньше, развернулись еще быстрее и вот уже готовы со дня на день доложить своему Сталину об освобождении Советского Заполярья и прилегающих к нему районов на неделю раньше ожидаемого срока. А «прилегающие районы» – это самая крупная немецкая военно-морская база в оккупированной Норвегии: Киркенес. Сил на ее защиту у немцев не было.

Плевать, какими побудительными мотивами руководствовались русские, но эта неделя скомкала всю подготовительную работу отлаженной немецкой машины.

Вместо того чтобы под звуки полкового оркестра с благоустроенных причалов Киркенеса на вполне комфортабельных плавсредствах достойно ретироваться, прихватив все свои военные трофеи, приходится, как сейчас, ковыряться на темном и грязном берегу маленького фьорда, отправляя с наспех сооруженного в течение полутора суток причала ценности, собранные за годы оккупации со всего Севера Европы! И еще кое-что, пока никому не известное и не ведомое, но обладающее таким грифом секретности, что и просто помочиться рядом с ним является государственным преступлением. Zum Teufel![1]

Тем не менее авральная погрузка наконец завершилась. Матросы-подводники начали спешно готовить лодку к отшвартовке: принимали на борт отданные с пирса концы, проверяли надежность раскрепления в рубке нескольких ящиков, остающихся при погружении на верхней палубе.

Луч прожектора переместился на конец причала, куда по приказу старшего эсэсовца охранники согнали всех заключенных. Несчастные люди ежились под порывами ледяного северного ветра, а внезапно усилившийся снегопад вперемежку с дождем мгновенно превратил их полосатые лагерные робы в заледеневший неудобный панцирь, тяжело болтавшийся на исхудалых плечах.

Последние два десятка человек из восьмисот шестидесяти трех заключенных объекта 106/8417, в основном советские военнопленные, и четверо бойцов норвежского рабочего сопротивления. Тела всех остальных вот уже несколько часов как были надежно погребены под обломками жилых бараков и подсобных строений догорающего в полусотне километров отсюда концентрационного лагеря.

Концы в воду. Теперь уже в самом прямом смысле слова…

Короткие очереди из автоматов были почти не слышны из-за шума непогоды. Тела расстрелянных охранники ногами столкнули с причала в воду и поспешили укрыться в теплом чреве гостеприимной субмарины. Туда же, внутрь, по вертикальному трапу суетливо и неумело спустились еще несколько лагерных офицеров, колобком прошмыгнул очкастый коротышка и степенно проследовал высокий эсесовец.