Отречение - Ричард Ли Байерс

Это было проблеском прозрачной чистоты среди туманного и сумрачного хаоса, в котором не было ничего спокойного, напротив, все дышало предательством и опасностью. Этот прозрачный, как хрусталь, блеск пустынного ровного берега, ясное сияние которого привлекло ее внимание, показал ей, чем является и чем вскоре может стать это место. И кем она может вскоре стать.

Проблеск света во мраке Абисса обещал возрождение и еще большую славу, а намек на опасность — смертельную опасность для бессмертного по своей природе существа — делал это обещание еще слаще. Матерью хаоса был страх — не зло, хаос питался постоянным страхом перед неведомым, перед сменой самих основ и пониманием, что любой толчок, любой поворот может привести к катастрофе.

Это было именно то, чего дроу так до конца не поняли и не оценили, и такое неведение было для нее предпочтительнее. Что касается дроу, то хаос для них был средством личностного роста; в их суматошной жизни не было прямых лестниц для восхождения. Но она-то знала, что и красота не служит прямому подъему. Красота была моментом, всего лишь моментом жизни в водовороте неведомого, в истинной пучине хаоса.

И таким образом, красота тоже двигала вперед, но в пределах этого движения игра становилась рискованной, и риск был таков, что мог запустить хаос ее мира к невиданным высотам. Или безднам. Хотелось бы ей сохранить ясное сознание, чтобы стать свидетелем этого и насладиться зрелищем.

Впрочем, неважно. Она все равно испытает удовольствие от их страха, от их жадных амбиций.

Блеск ровного края, обрезающий серый бесконечный туман вращающейся плоскости, навел это переменчивое, капризное существо на странную мысль и напомнил, что существует время. Ей пора.

Не отводя взгляда от этого блеска, создание медленно поворачивалось, принюхиваясь к воздуху пустынного побережья. Первого побережья из миллионов.

Начинаются перемены, обещано.

Громф Бэнр, Архимаг Мензоберранзана, щелкнул длинными, цвета обсидиана, пальцами перед прямоугольником черной мраморной двери его рабочей комнаты, иссеченной штрихами крошечных рун. Дверь бесшумно распахнулась и сама собой закрылась за ним.

Наконец-то уверенный, что его никто не видит, дроу повернулся лицом к черной стене и начал делать руками пассы, выводя сложный узор. Спустя секунду в рифленой поверхности известняковой стены открылась еще одна дверь.

Как у всякого темного эльфа, зрение Громфа не страдало от недостатка света, и потому маг уверенно ступил в темноту за открывшимся входом. За порогом никакого пола, на который можно было бы поставить ногу, не было, и в течение нескольких мгновений Архимаг просто падал, но затем призвал мощное левитационное заклинание, в чем ему помогла брошь с эмблемой Дома Бэнр (с этой брошью он не расставался никогда). И начал подниматься. Как всегда, прохладный воздух пощипывал и покалывал кожу, но вместе с тем донес до него и отвратительный запах тления. Вероятно, один из коренных обитателей этой своеобразной псевдоплоскости существования пронюхал о потайном ходе.

И в самом деле, что-то загрохотало над его головой. Омерзительный запах внезапно стал таким резким, что ярко-красные глаза дроу заслезились и защипало в носу.

Громф взглянул вверх. Сначала он ничего не увидел, но затем разглядел в темноте неясные очертания какого-то крупного существа.

Интересно, каким образом эта тварь попала в шахту? Раньше ничего подобного здесь не встречалось. Пробила ли она отверстие в стене или просочилась сквозь нее, как привидение, или сделала что-нибудь еще более странное? Возможно…

Существо стремительно приближалось, и это положило конец размышлениям мага.

Громфу не составило бы труда сразить создание одной из своих волшебных палочек, но он предпочел сохранить их силу на случай настоящей угрозы. Вместо этого он спокойно прекратил действие левитации, поднимавшей его тело, и позволил себе нырнуть обратно вниз, в глубину шахты. Падение должно было унести его прочь от бестии на достаточно большое расстояние, с которого можно было бы метнуть заклинание. А беспокоиться о том, чтобы не удариться о землю, не приходилось — здесь не было земли.

Усыпанное драгоценностями и украшенное магическими символами, облачение Архимага развевалось вокруг него. Громф выхватил из кармана пузырек с ядом, вспышкой пламени с кончика пальца заставил его светиться и произнес заклинание. На последнем звуке он вытянул руку в сторону существа, и шар черной, пылающей жидкости сорвался с его раскрытой ладони.

Смертоносная жидкость устремилась вверх по шахте, навстречу хищнику. Тварь пронзительно взвизгнула, словно от боли, заметалась, отскакивая от стены к стене. Ядовитая жидкость, попав на кожу, стала шипеть, тело — покрываться пузырями и струпьями, но тварь продолжала опускаться, теперь уже вполне целеустремленно.

На Громфа это произвело некоторое впечатление: ядовитая сфера была способна уничтожить огромное количество хищников, разумеется помельче, которых можно встретить в пустынных местах между мирами.

Громф метнул следующее заклинание. Буквально за одно биение сердца тело бестии съежилось, словно сдулось, и беспомощно заскользило вниз… а затем оно вновь раздулось, покрылось мягкими складками и обрело прежнюю форму.

«Вот и хорошо, — подумал Громф, — тут-то я и уничтожу тебя».

Он приготовился наколдовать множество клинков, но в этот момент неведомое создание резко увеличило скорость.

Громф и помыслить не мог, что это существо способно лететь с такой быстротой, и оказался не готов к неожиданному маневру противника. Тварь преодолела расстояние между ними в одно мгновение и повисла прямо перед его лицом.

У нее был расплывчатый, какой-то незавершенный вид, но этим и отличались существа межуровневого пространства. Ряды невыразительных маленьких глазок и извивающихся длинных хоботков имели место на голове, точнее, некой выпуклости, неуловимо выделяющейся общей эластичной бесформенности. У монстра не было крыльев, и все-таки это был летающий монстр. И только Ллос знает, за счет чего он летал! Зато ноги были самой отчетливо видимой частью тела. Десять тонких, сегментированных конечностей заканчивались острыми, зазубренными крюками, которые разом метнулись к Громфу.

Монстр неистово царапался, но ему не удалось причинить Архимагу какого-либо вреда. Волшебство, заключенное в окутывающем Громфа пивафви, — не говоря уж о кольце и амулете, — защищали его не хуже металлических пластин рыцарского доспеха. Тем не менее, Архимага раздражало, что он позволил этой бестии приблизиться к себе так близко. Он почувствовал еще большее раздражение, когда заметил, что от резких движений с тела твари на его, Громфа, персону отлетают дымящиеся капельки ядовитой жидкости.

Тогда волшебник прорычал финальное заклинание и крепко вцепился в бородавчатое брюхо вонючего хищника. Магия немедленно включилась в работу. Жизненная сила и энергия потекли в него мощным потоком, и Громф даже закричал от этого потрясающего удовольствия.