Капитан. Наследник империи - Виктор Дубчек

На высокой террасе императорского дворца стояли старая женщина и молодой мужчина.

— Прости, что так и не смогла родить тебе сына, — сказала старая женщина.

— Родишь, — ответил молодой мужчина.

— Ты так уверен…

— Мы всё исправим. У нас впереди вечность.

Она медленно покачала головой.

— Не вечность… когда-нибудь тебе это надоест.

Молодой мужчина вскинул голову — иссиня-чёрные пряди волос возмущённо взметнулись у лица. Старая женщина привычно властным жестом не позволила ему возразить.

— Когда-нибудь, — сказала она. — Не сейчас. Но когда-нибудь всему приходит конец.

— Нет, — тихо и твёрдо ответил он.

Старая женщина отвернулась, пряча улыбку. Тонкие морщины собрались возле глаз. Солнце гасло за рекой.

— Мне недолго осталось, — сказала она.

— Я знаю.

— Когда я уйду — Варта падёт.

— Мы всё исправим.

— А если и в этот раз… не получится?

— Карг на мне.

Старая женщина покачала головой:

— Когда ты шагнёшь… туда, всё исчезнет.

— Я запомнил боль, — сказал молодой мужчина.

Её лицо чуть исказилось, как будто перенесённое страдание было одним на двоих. Но в голосе молодого мужчины не прозвучало ни отголоска той боли, ни сожаления, и морщины старой женщины снова разгладились.

Нет, подумал он, накрывая своей ладонью её почти невесомые пальцы на парапете балюстрады. Как бы ты ни старался, некоторые морщины останутся навсегда. Не всё можно исправить.

Здесь — не всё.

— Там… будь осторожен. Я не хочу, чтобы ты снова страдал, — негромко сказала старая женщина.

— Ты забудешь меня, — ответил молодой мужчина, зная, что она поймёт.

— Не забуду. Здесь — не забуду.

— Там — даже не узнаешь.

Она негромко рассмеялась.

— Да… тебе придётся постараться. Я была норовистой лошадкой.

— Один раз мне это уже удалось, — улыбнулся молодой мужчина, обнимая старую женщину за плечи.

Она позволила себе быть слабой, но лишь на несколько мгновений — редкая роскошь для императрицы. Тут же снова встала твёрдо, поправила диадему с крупным багровым камнем.

— Там у тебя не будет власти, армии, денег.

— Там будешь ты.

— Ты станешь никем, — жёстко сказала старая женщина.

— Там будешь ты, — мягко ответил молодой мужчина.

Она прикусила нижнюю губу, и он чуть не рассмеялся от этого до боли знакомого и родного жеста.

— Я и так никто, — сказал молодой мужчина, — без тебя — никто.

— Принц-консорт — это не так уж мало.

Он гордо встряхнул головой. Меж чёрных прядей стало заметно заострённое ухо.

— Наверное, я так никогда и не пойму, почему для вас так важны эти титулы.

— Мой милый варвар, — с нежной улыбкой произнесла старая женщина.

— Иногда для спасения цивилизации необходимо оставаться варваром, — серьёзно ответил молодой мужчина.

— Я не хочу тебя отпускать.

— Мы увидимся. Очень скоро.

— Это буду ещё не я.

— Я помогу тебе стать тобой.

Они замолчали.

— Ты мог бы найти себе эльфийку… — неловко сказала старая женщина.

— Мне всегда будешь нужна только ты, — с мягкой улыбкой ответил молодой мужчина.

Она привстала на цыпочки и поочерёдно поцеловала его высокие скулы. Он благодарно зажмурился, отзываясь на прикосновение сухих губ. Склонился к ней и вернул ласку.

Затем молодой мужчина поцеловал старую женщину в губы — как принято у людей.

— Пора, — сказал он, открывая глаза, — Дурта ждёт.

— Столько лет… ты по-прежнему зовёшь его так, — сказала она, не находя иных слов. Тонкая жилка беспомощно натянулась в горле.

— Пора, — повторил он, отпуская её плечи.

Старая женщина молча смотрела на молодого мужчину. Он коротко поклонился, поправил перевязь клинка и повернулся к дверям. Он шагал не оглядываясь, не пытаясь хоть как-то оттянуть неизбежное расставание, и старая императрица была благодарна ему за эту прощальную жестокость.

Когда-нибудь всему приходит конец.

Далеко, почти на пределе слышимости раздавался гортанный гул армейских труб.

Последних труб последней армии последней империи людей.

Вот так, капитан: пришёл и тебе конец. Не верится, а?

Он осторожно поёрзал спиной: всё тело зудело от многодневной грязи и пота, невыносимо хотелось помыться. Просто постоять под душем, чередуя горячую и ледяную воду, пока кожа не перестанет чувствовать разницу… да, насчёт ледяной-то тут как раз полный порядок.

Он чуть привстал из-за поваленного дерева и бросил оценивающий взгляд на грязный ручей. Если б удалось перемахнуть, а там чуток по лесу и в карьеры… Нет, без шансов: от моста до излучины было-то всего ничего, метров двести. Русло наверняка присижено, для снайперов расстояние ерундовое. Не проскочить… а деваться всё равно некуда: со стороны посёлков доносился всё более отчётливый пёсий лай и голоса загонщиков.

Хорошо хоть, собачки им тут не слишком помогут — стылая осенняя земля до самых карьеров была безнадёжно загажена промышленными стоками. Погавкают собачки, да и охолонут. Придётся ребяткам самим поработать. Постепенно, впрочем, и доработают.

Были б патроны… загонщики-то тебе не чета. Этих лесных клоунов передавил бы, как котят слепых, вышел бы ближе к излучине, потом в трубу, да и к карьерам. До промзоны никому тебя не взять, а там-то и подавно.

Если, конечно, не поднимут воинские части в оцепление.

А части они не поднимут — побоятся. Это тебе не полицаи, не спецназ вэвэ, который ты третьи сутки водишь за нос по этому пятачку. Срочникам оружие выдавать — побоятся, факт. Не те нынче срочнички.

Он представил, как короткими скупыми очередями срезает преследователей — одного за другим, постоянно меняя позицию. Представил без особенного удовольствия, — на удовольствие сил уже не оставалось, — лишь по многолетней привычке визуализировать поединок, навязывать реальности боя своё представление о ней.

К сожалению, реальность иногда сопротивляется.

Он со вздохом отстегнул магазин автомата, большим пальцем огладил тускло блеснувшую верхнюю гильзу.