Брак по-сицилийски - Кэрол Мортимер

Все пропало.

Все ушло, все пропало.

Деньги давно истрачены. За последний год ушла лондонская квартира, вилла на юге Франции, красный «феррари». Все закрутилось на колесе рулетки.

Болезнь. Он и сам это понимал. Старался справиться, но средства борьбы с этой жуткой зависимостью для него не нашлось.

Вечером произошло ужасное. Самая страшная потеря за все это кошмарное время. Он всегда клялся себе, что никогда не пустит это в игру. А теперь! Во что он вверг свою семью...

О боже!..

Руки сжимали руль арендованного автомобиля - денег на покупку собственного уже не было. Он механически следовал по изгибам горной дороги, ведущей из Монте-Карло на Лазурный берег. Далеко внизу призывно голубело Средиземное море. Знал, что, несмотря на всю внутреннюю борьбу, на все свои усилия, он вечером поедет по этой же дороге обратно. И, как всегда, начнется неудержимый азарт и невыносимая дрожь, и он опять окажется, как и каждый вечер, у игорного стола.

Как посмотреть в глаза отцу и Робин, как сказать им, что произошло, что он натворил? Как объяснить свое предательство?

Невозможно.

Он не в состоянии.

После всего позора и бесчестья, которые он навлек на них, еще и это.

Нет, я не могу!

А море внизу манит...

А если не повернуть руль на следующем крутом вираже? Может, это и есть единственный рецепт лечения болезни, которая целиком захватила его, как лихорадка, и снова заставляет возвращаться к Госпоже Удаче.

К Госпоже, давно покинувшей его...

Все.

Все кончено.

Мечты и надежды - они ничего не стоят теперь, когда Пьер сказал, что никогда не любил ее. Никогда и не думал оставлять ради нее жену.

Год назад она поверила ему, поверила его словам, поверила, что он ее любит. Ну и пусть он женат, она хотела быть с ним, быть любимой им, любить его.

Она твердо верила, что рождение сына все решит, он уйдет к ней и к своему сыну. Но нет. Он трусливо рассказал жене об их отношениях, чтобы вымолить ее прощение и ничего не менять в жизни - остаться с женой.

Бедный мой малютка.

Мой Марко.

Она навлекла на свою семью стыд и позор, произведя его на свет. И ради чего? Пьер не любит ее. Вчера вечером, когда она, лежа в его объятьях после любовных утех, попросила его уйти от жены к ней и к их маленькому сыну, он сказал ей страшную правду: он никогда не любил ее, она была для него лишь очередным приключением, строчкой в длинном списке побед.

Слезы текли по ее лицу, когда она ехала по горной дороге в Монте-Карло, в отель, принадлежащий их семье. К своему ребенку. К маленькому, прекрасному ребенку, у которого нет отца.

Ему будет лучше без меня!

У нее не осталось сердца. Оно разбито. И это навсегда.

Если ее не станет, ее брат Чезаре позаботится о Марко, защитит малютку от бесчестья, связанного с самим его появлением на свет, будет любить и беречь его, как собственного ребенка, не позволит никому и ничему ранить малыша.

Сможет она сделать это? Покончить со всем сейчас?

С болью от ухода Пьера?

Ложь Пьера привела ее в отчаяние.

И жуткое предательство любви, которую она считала красивой, совершенной...

Да, я сумею.

Она взглянула вниз, где, как драгоценный камень, блестело Средиземное море. Так соблазнительно блестело...

Да, я сумею. Подъеду к краю обрыва, и конец этой страшной боли. Навсегда...

Встречный автомобиль появился неожиданно. Он успел только понять, что второй водитель, как и он, не пытался избежать столкновения. Колеса столкнулись, скрежет металла, и...

И еще он успел заметить молодое красивое женское лицо, глядящее на него страдальческими темными глазами. В следующее мгновенье обе машины летели вниз, к морю...

- Кто эта женщина с Чарлзом Ингрэмом, вы не знаете? - решительно спросил Чезаре.

- Простите? - переспросил Питер Шелдон.

Встретившись на благотворительном вечере, они обсуждали совместные дела. Чезаре отвлекся от этого обсуждения, увидев ослепительно красивую женщину, стоявшую рядом с его злейшим врагом, Чарлзом Ингрэмом.

- Я спрашиваю, кто эта красавица с Чарлзом Ингрэмом? - повторил он свой вопрос, неотрывно глядя на эту пару.

Странная пара. Чарлзу Ингрэму было под шестьдесят. Седой мужчина с все еще красивым лицом. Его спутница, молодая, высокая, стройная, заметно выделялась даже в этом обществе, где было много красивых, очень элегантных людей.

Ее волосы цвета меда свободно падали на спину, глаза глубокого синего цвета, скорее удивительного сиреневого - даже на большом расстоянии Чезаре поразил этот оттенок - лучились, когда она улыбалась тому, что говорил ей Чарлз Ингрэм. Изящной формы удлиненная шея, дивная кожа, красивые изгибы тела, угадывающиеся под простым белым платьем.

Тонкая рука девушки спокойно лежала на руке ее спутника. Такие руки могут довести любого мужчину до безумия. Чезаре отметил про себя, что ему очень неприятна атмосфера некоторой интимности и обособленности, заметная в общении этой пары, несмотря на явную разницу в возрасте.

- Хороша, правда? - пробормотал Питер Шелдон. - Прекрасна, но неприступна.

- У Ингрэма исключительные права? - Чезаре сжал зубы при мысли о том, что такая красота растрачивается на Чарлза Ингрэма.

- Вовсе нет. Леди, которой вы интересуетесь, - Робин Ингрэм, дочь Чарлза.

Чезаре несколько секунд смотрел на Питера.

Робин Ингрэм.

Дочь Чарлза Ингрэма?

Вовсе не любовница, как успел вообразить Чезаре. А он уже решил увести красавицу у престарелого любовника, поймав на себе ее заинтересованный взгляд.

Последние три месяца Чезаре собирал информацию о своем враге. Все, включая размер рубашки Ингрэма.

Конечно, ему было известно о втором ребенке Ингрэма. Но он полагал - как выяснилось, ошибочно, - что Робин - младший сын Чарлза.

- Я думал, Робин - мужское имя, - удивился Чезаре. Его английский был безупречен, как и его родной итальянский, французский, немецкий и испанский.

- Пожалуй, - ответил Питер, - но это имя может быть использовано и для противоположного пола.

Итак, второй ребенок Чарлза Ингрэма - Робин - женщина... Прекрасная, сексуальная, соблазнительная женщина.