Затихающие крики - Ирен Беллоу

Рабочий день близился к концу. Проводив последнего пациента, Мэгги устроилась за стойкой приемного покоя разбирать накопившиеся бумаги и сортировать почту. Из кабинета доктора Фостера до ее ушей время от времени долетали обрывки фраз. Разговор происходил конфиденциальный, и Мэгги всякий раз недовольно морщилась, заслышав брошенную в запале колкость. Когда страсти в кабинете накалились, ей впору было бежать прочь — собеседники чуть ли не кричали друг на друга.

Если бы Бренда потрудилась получше закрыть эту чертову дверь, я не оказалась бы сейчас в таком щекотливом положении, раздраженно подумала Мэгги.

— Что значит — не поедешь? Гордон, ты два года работаешь без отпуска! Тебе нужна передышка, иначе все может плохо кончиться.

— По-твоему, на медицинской конференции я смогу отдохнуть? Да там до обеда мучают пресными лекциями, а по вечерам ждут, что ты придешь в себя от неизбывной скуки и начнешь весело щебетать с коллегами.

— Но именно это тебе и необходимо.

— Что необходимо? Спятить от скуки?

— Немного развеяться. Кроме того, что скажет Колин, когда узнает о твоем решении?

— Да будет тебе известно, именно из-за нее я никуда не еду.

— Объясни, что это значит? — после некоторой паузы категорично потребовала Бренда.

— Что тут объяснять? Просто я пришел к выводу, что мне незачем брать с собой Колин. А поскольку организаторы рассчитывают, что на конференцию прибудут семейные пары, я не захотел портить им обедню.

— Но с чего это вдруг ты решил не брать с собой Колин?

— Прежде всего потому, что она ничем не отличается от всех остальных женщин, с которыми я по собственной глупости сходился в последние годы. Впрочем, это следовало предвидеть заранее. Месяц-другой, и женщины начинают воображать, будто наши отношения непременно должны перерасти во что-то более глубокое.

— Ах, какие они нехорошие!

Мэгги содрогнулась от ядовитого тона Бренды. Нет, сестра не была на стороне доктора Фостера. Ее братец — бессердечная скотина в лучшем случае, и для старшей сестры это, очевидно, давно не было секретом.

— Избавь меня от твоего сарказма, сестричка, — протянул Фостер. — Я ничего Колин не обещал, кроме ночей, которые мы изредка проводили вместе. Пока тянулся ее бракоразводный процесс, она уверяла, будто и ей не нужно ничего другого, но это была ложь. Мне не мешало бы знать, что желание провести с ней три дня и три ночи подряд будет моментально расценено как признак чудесного превращения моего чувства к ней в великую любовь, за которым неминуемо последует предложение руки и сердца.

— Бедняжка, — заметила Бренда насмешливым гоном. — Но, пожалуй, было бы благороднее сделать предостерегающую татуировку на твоем великолепном лбу: «Аллергия на любовь и брак!»

— Вовсе не аллергия, Бренда. Осторожность. Да, я остерегаюсь роскошных женщин вроде Колин. Когда они расставляют брачные сети, у большинства из них на уме не любовь, а деньги и положение в обществе.

Тишину служебного кабинета нарушил тяжелый вздох Бренды.

— Ты все еще не выкинул ее из головы, не так ли?

— Кого ее?

— Ты прекрасно знаешь кого. Этель, как там ее фамилия?..

— У меня нет никакого желания обсуждать прошлые дела, равно как и мое решение отказаться от поездки на конференцию. А сейчас, с твоего позволения, я должен продиктовать мисс Причард несколько писем, пока она не ушла домой.

Брови Мэгги изогнулись сардонической дугой. Шесть месяцев она работает у Гордона Фостера, а тот все еще называет ее мисс Причард. Нельзя сказать, чтобы это ее как-то задевало. Мэгги вполне устраивало, что возмутительно красивый хирург-ортопед держится от нее на безопасном расстоянии. В ее планы не входит заводить роман в этом году. И не только в этом, с горечью тут же поправила она себя. Хватит с нее романтических историй — сыта ими по горло на всю жизнь!

В то же время его холодное безразличие к ней как к живому, чувствующему существу порой слегка удивляло. Он ни разу за полгода не спросил у нее ни о чем личном. Ни единого разу!

Она невольно усмехнулась, вспомнив, как проходило их знакомство. Фостер сидел за рабочим столом, низко склонив голову, когда Бренда ввела Мэгги, чтобы ее представить.

Видимо, хирург предоставил сестре полную свободу в выборе себе замены для работы по пятницам. Бренда решила, что ей нужно иметь в этот день выходной. За два года рабского труда на Гордона в качестве домоправительницы и одновременно медицинской сестры в приемном покое на полной ставке она здорово подустала. Единственным требованием любимого брата было обучить пятничную заместительницу всем тонкостям, чтобы в отсутствие Бренды не происходило никаких казусов.

После предварительной встречи с ней Мэгги не знала, чего ждать. Каким будет босс? Наверное, постарше и не очень… приметный. Бренде ведь уже за сорок, она полновата, бледная и довольно ординарная. Поэтому когда Гордон Фостер поднял от стола прекрасную темноволосую голову и взглянул на девушку удивительно чистыми голубыми глазами, та застыла на несколько секунд, как громом пораженная.

Ее непроизвольная реакция на впечатляющую внешность и возраст будущего босса — самое большее, тридцать с хвостиком — не прошла незамеченной. Холодная ухмылка скользнула по дерзкому красивому лицу, и безупречные, точеные черты обрели отталкивающую тяжесть бетона.

— Здравствуйте, мисс Причард, — приветствовал ее Фостер казенным тоном, остававшимся неизменным все шесть месяцев.

Иногда Мэгги находила его равнодушие даже забавным. О чем он думал в первые минуты их знакомства? Что его сексуальная наружность сразила ее наповал? Не взбрело ли ему в голову, будто Мэгги затаила в душе страсть к нему? А может, он, чего доброго, решил, что она готова откусить руку, стоит ему лишь протянуть палец?

Чтобы очаровать Мэгги, потребовалось бы нечто большее, чем высокий черноволосый красавчик. Связь с Кевином послужила ей уроком. Конечно, надо признать: наш милый доктор заставил ее глупое женское сердце на какую-то долю секунды дрогнуть. Но на этом все и кончилось. Она сумела быстро подавить в себе дальнейшие попытки непроизвольных сексуальных эмоций вырваться из-под контроля в присутствии Фостера. Для нее не составило также большого труда разгадать, что скрывается за его безразличием и безупречной внешностью.

Это машина, а не человек. Хладнокровный, бессердечный робот, способный восемнадцать часов в сутки проводить операции не в одной или двух, а в трех клиниках. Порой он отправлялся в операционную даже по субботам, если на утренние часы в понедельник, среду и пятницу было записано слишком много пациентов.

Временами Мэгги удивлялась его популярности. Должно быть, причина этого в искусстве Фостера как хирурга, а не его врачебном такте. Каждую пятницу во второй половине дня он проводил консультации, благодаря чему Мэгги имела возможность изучить этого человека, причем она ни разу не видела, чтобы он улыбнулся больному. Обычно он выходил из кабинета и вызывал пациента, сохраняя на лице бесстрастное выражение сфинкса. Для него каждый из них — просто очередная медицинская карта. За бумагой он не видит человека, заключила из своих наблюдений Мэгги. Она готова была побиться об заклад, что между хирургом и больными никогда не возникало душевного контакта.