Это по любви - Виктория Селезнева

— Я-на! Я-на!

Голоса слышны, словно в тумане. Да не только голоса, все, словно, в тумане.

По горлу льется горячительная жидкость, а так как в крови алкоголя уже немерено, то я слабо понимаю, что у нее за вкус. Вроде, ром и лайм, но не факт. Возможно, до этого был ром и лайм, а еще виски, кола, вино…

Я делаю последний глоток, чувствуя, как подкатывает слабая тошнота. Но я очень надеюсь, что по мне этого не скажешь.

— Красотка! — Леха обнимает меня за плечи и очень опрометчиво трясет, в тот момент, когда я с громким звуком ставлю стакан на стол.

— А ты сомневался? — усмехаюсь я, обводя всех вокруг взглядом. — Бабки гоните!

Те, кто не верил, что после всего выпитого я смогу влить в себя три разных коктейля подряд, с недовольным фырканьем отдают мне деньги. Которые, конечно, мне нахрен не нужны. Азарт — вот, что меня подстегивает.

Все же столько выпитого не проходит даром. Помню, как после спора я иду в туалет клуба вместе с Кариной, потом яркие софиты танцпола, охрану помню, а потом все. Аут.

Почему все имеет другую сторону медали? Вот взять алкоголь, он делает меня такой веселой, но только с вечера. А утром он делает меня почти мертвой.

Дверь в комнату хлопнула с такой отчаянной силой, будто ей ударили по голове. Я застонала и укрылась с головой одеялом, с радостью при этом подмечая, что одеяло мое, а, значит, я дома. Хоть какая-то хорошая новость с утра. На этом, собственно, хорошие новости закончились.

— Вставай! — раздалось прям у меня над ухом. Я зажмурилась еще крепче, решив, что если я буду игнорировать вопли, то они сами собой рассосутся. Но не тут-то было. — Я сказал, быстро встала!

Одеяло слетело с меня со скоростью света, и я поняла, что ему явно предали ускорения. Приоткрыв один глаз, я негодующе посмотрела на отца, который выглядел очень злым.

— Дай мне поспать, — пробурчала я, приподнимаясь лишь за тем, чтобы вернуть одеяло на его законное место.

Стало тихо, и я, расслабившись начала проваливаться в дрему, как вдруг мне неожиданно пришлось прийти в себя. Сложно оставаться спящим, когда тебе на голову льется холодная вода.

— Ты что творишь?! — рявкнула я, подскакивая и вытираясь краем одеяла. — Совсем сдурел?! Как я здесь спать буду?!

— Через десять минут жду тебя в столовой, — уже спокойнее произнес мой личный изверг, — не придешь — пеняй на себя. Это, — кивок в сторону графина, где еще на дне плескалось немного живительной влаги, — лишь цветочки. Поняла?

Я проводила взглядом отца, показав закрытой за ним двери фак. Затем, застонав, хотела завалиться на подушку, но вспомнила, что она вся мокрая.

Мой папа не разбрасывается просто так словами, и как бы мне ни хотелось послать его приказ куда-то очень далеко, я все же, собрав себя в кучу и допив из графина глоток воды, встала с кровати.

Я решила не принимать душ, это мне уже отец устроил. Поэтому лишь переоделась и почистила зубы.

Голова болела нещадно. А еще, почему-то, ныли мышцы.

Папа сидел за столом, помешивая ложечкой сахар в кофе. Она так раздражающе звенела, что хотелось ему эту чашку на голову надеть.

За его спиной, как надежный тыл, стояла Ира, бледная, как смерть. Видимо, ей тоже влетело.

— Всем доброе утро, — шутливо поклонилась я, — оно было бы добрее, если бы мне дали поспать.

Ира за папиной спиной округлила глаза, показывая мне, чтобы я заткнулась. Я лишь хмыкнула, присаживаясь на стул. Я не такая впечатлительная.

Стоило мне устроиться за столом, как из кухни, улыбаясь, появилась Надежда Васильевна.

— Яна, что желаете на завтрак?

Я, было, открыла рот, но отец меня опередил.

— То же, что и все! Что ты с ней нянчишься?! И вообще, дай поговорить!

Нашего повара и несменную помощницу как ветром сдуло. Я зло посмотрела на отца, двигая к себе одну из чашек.

— Ты зачем на Надежду Васильевну орешь? Она здесь причем? — рявкнула я.

— А ты меня не учи! — зарычал этот неадекватный человек, принявший форму моего папаши.

— Олег, — Ира погладила его по плечу, и снова стрельнула в меня глазами. Я лишь в ответ закатила свои.

Какое-то время мы молча пили кофе. Отец явно пытался совладать с эмоциями, а я хоть немного угомонить похмелье.

— Значит так, — папа, наконец, успокоенный поглаживаниями своей жены, продолжил, — меня достало, что ты ничего не хочешь в этой жизни. Ты в списках на отчисление в институте, ничем, кроме гулянок и пьянок не занимаешься, планов на жизнь ноль.

На несколько секунд он замолчал, потому что Надежда Васильевна принесла мне завтрак, и, судя по папиному лицу, он все же отличался от того, что ел он с Ирой, как минимум, наличием всяких вкусняшек.

— Спасибо, — погладила я женщину по руке. Она мельком улыбнулась мне и скрылась на кухне, дабы избежать гнева хозяина. — Продолжай, пап, свою пламенную речь, — с набитым ртом проговорила я.

Ира показала мне кулак, а потом провела пальцем по шее, показывая, что мне хана. Хорошо, что папа этих пантомим не видит, а то и ей бы влетело.

— Яна, я на все закрывал глаза. Сам был молодым, — уже спокойнее продолжил отец. — Но ты же пошла дальше — позоришь меня, рушишь мою репутацию, которую я создавал годами.

Вчера мне позвонил мой хороший знакомый — владелец клуба, и сообщил, что моя дочь, оттолкнув танцовщиц, крутится у шеста. А это снимает на мобильный половина присутствующих.

Я прыснула, чуть не выплюнув божественную яичницу. Ну я, конечно, даю…

— Что ты на это скажешь? — скрестив руки, спросил он.

— Что твой друг, прости, стукач, — со вздохом произнесла я. Ира за спиной отца чуть не упала в обморок, а вот мой папочка покраснел. Я поняла, что, наверное, перегнула.

— Я дал тебе шанс. Да не один, — сухо проговорил он, перед этим допив чашку кофе. — Ты им не воспользовалась. У меня не остается других вариантов, Яна. После завтрака ты собираешь свои вещи и уезжаешь жить к себе на квартиру. И да, твои счета заблокированы, машина больше тебе не принадлежит. Крутись, как хочешь.

Я вопросительно взглянула на отца. Как-то не смешно уже.

— На квартире даже мебели всей нет, да и как я без денег? — недоуменно спросила я.

— Раньше надо было думать, — сухо ответил мой отец. Наверное, все же не родной. Родные так не поступают. — И да, даже не думай просить помощи у Иры: ей строго-настрого запрещено давать тебе деньги, ее счета я тоже буду контролировать. Ты залезла во все это дерьмо, ты из него и выбирайся. А я не хочу пачкать руки.