Обещанная невеста - Марина Вольновская

– Ты не вспомнишь, – усмехнулась девушка и настойчиво протянула кулон.

– Но я хочу помнить, – возразила ей, хотя язык прилип к нёбу, наружу вырывался кашель, а вокруг все полыхало огнем.

Я знала, пожарные не успеют сюда добраться. Слишком высоко, и, возможно, нижние этажи полностью сгорели. Еще сквозь сон я слышала, как рухнул лифт, и поднялась паника.

А я не успела. Просто не успела. Пока искала документы, пока натягивала на себя приличную одежду, остальные постояльцы гостиничного комплекса сбежали по ступеням вниз. Нескольким из нас не повезло. Еще двоим – посмертно. Просто на них обрушился потолок, и мы оказались наедине со стихией. Спасатели работали слишком медленно. Гораздо медленнее, чем буйствовал огонь. И абсолютно каждый понял, что это конец. Сюда никак не добраться. Есть еще призрачный шанс, если держаться у окна, но мне снова не повезло: я оказалась отрезанной от него так же, как и от двери. Звать на помощь не имело смысла – где гарантии, что за дверью еще кто-то остался?

Поэтому девушку, возникшую просто из пролома, я восприняла как личный глюк.

«Надышалась!» – подумала тогда и протерла глаза.

Попутно вдохнула глоток дыма и закашлялась, привалившись к тумбочке, перед этим выудив из нее шелковый платок. Жаль, почти бесполезный сейчас.

Она смотрела на меня неотрывно, словно изучая. Возможно, я бы тоже всмотрелась в нее более пристально, но ситуация совсем неподходящая. Заметила только, что в странную одежду одета девушка. Словно из другого века.

Внезапно, и я очень этому удивилась, она произнесла, не обращая ни малейшего внимания на то, что на нее обрушился приличный кусок от потолка.

– Хочешь жить?

Клянусь, он прошел сквозь нее!

Фраза «я, кажется, умерла?», застряла где-то по пути. Да я и рада была, что не придется нести такую банальщину.

– Хочу, – осторожно произнесла заветное слово.

А я хотела. Хотела до безумия, которое все же ближе, чем я могу себе предположить.

– Тогда надень. Но учти, ты забудешь этот разговор, – девушка неопределенно мотнула головой, – И у тебя начнется новая жизнь. Советую тебе не искать меня. Даже если вспомнишь.

– Но…

У меня ведь здесь все – и родители с Китти, и друзья, и любимый парень. К счастью, все они уехали на двухдневную экскурсию.

– Хочешь сгореть здесь? – засмеялась она и швырнула артефакт в мою сторону. Как ни странно, я успела перехватить вещицу до того, как она провалится в огромную дыру, что образовалась посреди моей комнаты.

Камень, на мгновение сверкнув зеленым светом, погас. Но цепочка, словно змея, вырвалась из дрожащих пальцев и поползла наверх. Подумалось, что она сможет задушить меня гораздо быстрее, чем злополучный огонь.

– Пойми, это – твое единственное спасение.

– А что тебе до моего спасения, – прохрипела в ответ, почти теряя сознание.

– Это не твоя забота, – улыбнулась она, а я устало прикрыла глаза, и почти не слышала последних слов.

– Ты все равно ничего не вспомнишь…

– Лин, вставай! – с ног стащили одеяло и, кажется, укусили за большой палец.

Пока выпутывалась из длинных спутанных волос, костерила все на свете. Мысленно. Иначе, если малышка Кэт услышит хоть одно несуразное слово из моего рта, не видать мне новогодней вечеринки, как своих ушей. Поэтому я натужно пыхтела и терла заспанные глаза.

– Лин-н-н! – на ноги плюхнулось что-то мягкое, но жутко тяжелое. Я подпрыгнула на кровати, и скоро нащупала пуховое одеяло, почти успешно натянув его на голову. Волосы вернулись в исходный вид – запутались и забились в рот и нос. Чихнула. Сверху завозились, взбираясь повыше.

– Лин, там такой приехал! Там… вообще! – кроха запыхтела, копируя мое поведение, и я, снова мысленно, потрепала себя за щечки. Какая я умница, сдержалась!

– У него во-от такие…

Я заинтересованно хмыкнула.

– Ну Лин, пойдем вместе посмотрим!

– Так что же там у него такого то? Три золотых рога или медные колокольчики?

Малышка засопела и слезла с моих ног, плюхнувшись за моей спиной.

– А при чем тут колокольчики? – и затихла.

– Если нет колокольчиков, так и смотреть не на что! – сказала, как отрезала и театрально захрапела.

Малышка не купилась на уловку и ткнула меня в спину, от чего актриса во мне вздрогнула, но не перестала отыгрывать сценку.

– Может, у него и есть с собой колокольчики, только не показывает их.

Я фыркнула, довольно успешно прикрыв звук нарастающим храпом.

– Как думаешь, может попросить его показать? Колокольчики свои.

Не выдержав, я оглушительно расхохоталась.

– Кэт!

Скинула с себя одеяло, одним взмахом руки откинула волосы, и замерла от навалившегося безумия. Улыбка медленно сползла с лица, уголки глаз опустились и я перестала дышать.

На меня смотрела совсем незнакомая девчушка. Более того, поблуждав почти неосмысленным взглядом по доступному для взгляда пространству, я поняла, что и нахожусь-то совсем не в своей кровати. И, кажется, не в своем доме!

Или не в своем уме.

– Лин, – девочка сузила глаза и часто замахала ладошкой, – Лин, ты меня пугаешь! С тобой все в порядке?

Нет! Я точно помню, что легла в свою кровать, накрылась своим одеялом и уснула спокойным сном. Так что сейчас происходит? Почему этот ребенок обладает совершенно идентичным голосом с моей сестрой, и почему девочка не видит, что я совершенно другой человек?

Позабыв обо всем на свете, я скатилась с кровати и бегом припустила к зеркалу, по пути раскидав пару кресел и разбив какую-то безделушку, что примостилась на самом краю стола.

«Невероятно!» – простонала я, дрожащими руками ощупывая свое лицо. Рассудок истерически визжал и выпихал мое сознание в нокаут.

– Лин, – из-за просторной ночнушки выглянула девочка и ошалевшими глазами уставилась на мое отражение, – Прекрати, Лин.

А я и понимала, что случилось что-то весьма странное, и логика подсказывала, что вести себя нужно как можно более непринужденно, но остановить руки не могла. Они ощупывали каждый миллиметр кожи и не находили ничего привычного. Если раньше я была кокетливой блондинкой, то теперь на меня смотрела темноволосая, с зелёными глазами девушка. Фигура тоже изменилась. Теперь я стала чуть выше и более аристократичнее. В общем, от меня остался только выразительный взгляд. И сейчас он выражал вселенскую тоску.