Творцы грядущего - Алекс Бонд

– Вот вам будущий инженер, – с этими словами дядя Эдуард передал своему другу доктору Джеймсу Гальдани Мак-Грегору школьное свидетельство. – Очень хорошо по физике, очень хорошо по математике. Мальчик когда-нибудь составит себе имя. Осенью я его отправлю в высшую школу, там он начнет свое техническое образование.

Доктор Мак-Грегор отнесся к свидетельству критически.

– Слабовато по многим предметам, должен я сказать. Неважная отметка по-немецки, только «удовлетворительно» по-латыни.

– Языки ему никогда не давались.

– Так всегда у той молодежи, которой не приходится думать о заработках. В тех предметах, которые им даются легко, они могут достигать больших успехов, а трудные для себя вещи им лень преодолеть. Да, мне в молодости приходилось серьезно работать на каникулах, чтобы добыть себе возможность учиться. И чем я только ни занимался. Могу сказать, мои доходы не дались мне даром, я их приобрел собственным потом. Это большая ошибка, что своего племянника вы оставляете бездельничать на каникулах в деревне.

– Но вы же знаете, чем он там занимался: проводил небольшие дороги и улицы, строил мосты, измерял местность, устраивал насыпи, производил всякого рода постройки.

– Игрушки, все это одни игрушки, – нетерпеливо прерывает его Мак-Грегор. – Все это охотно проделывают и другие мальчишки, а попробуйте дать им настоящую работу – никакого толку. В школе они получают хорошие отметки по математике, а перейдут в высшей школе к более трудным областям высшей математики, алгебры и геометрии, и для них математика уже не доставляет удовольствия, она им трудна, они наиболее слабые студенты на курсе. Уверяю вас, я знаю эту публику. Дети – неблагодарные существа. Сделать из них людей можно, но только направляя их железной волей и с ранних лет знакомя с суровыми сторонами жизни. Когда им придется пробиваться на свой страх через тернии, тогда они сумеют оградить себя от шипов и колючек. Современная молодежь не имеет никакого представления о цене денег; разве понимают они, как трудно заработать даже один доллар? Каждый сбереженный грош я тратил в молодости на покупку книг. И как же ценил я эти книги! Часы за часами корпел я над ними со свечкой на своем чердаке, когда весь мой организм после напряженной дневной работы настойчиво требовал отдыха. Да, я знал цену доллара. Ну, а ваш племянник, готов держать пари на тысячу долларов, – очутись он в Нью-Йорке с десятью долларами в кармане, он все спустит в Кони-Айленд[1].

Дяде Эдуарду были не в диковинку жестковатые рассуждения его сотрудника.

– Я нахожу ваши взгляды на воспитание несколько упрощенными, – ответил он. – Может быть, они годятся для многих мальчиков, но я никогда не соглашусь с тем, что все ребята скроены на один лад. Мне кажется, в каждом из них столько своеобразия, как, скажем, в болезнях разного рода; всякая болезнь излечивается своим способом. Билла я знаю, как своего собственного ребенка; недаром я заменял ему отца с шестилетнего возраста после смерти его родителей. Пари с вами я держать не стану, забавляться бессмысленным швырянием тысячами долларов мне не придет и в голову. Но мальчика я хочу испытать. Я дам ему тысячу долларов с тем, чтобы он тратил их, как ему вздумается, и тогда мы посмотрим, что он предпримет.

– Как? – закричал доктор Мак-Грегор. – Мальчишке тысячу долларов! Да вы погубите его.

– О, нет, – возразил дядя Эдуард, – я знаю Билла. Он не истратит опрометчиво ни гроша. А если он не таков, каким я его считаю, тем лучше для меня, если я буду осведомлен об этом как можно раньше. Тогда я его устрою куда-нибудь на работу и сберегу деньги, предназначенные мной на его обучение в высшей школе.

– Ну, если вы ему дадите деньги с соответствующим предупреждением, разумеется, он поостережется все промотать.

– Он получит деньги без всяких условий и без всякого контроля. Сам я проведу все лето за границей. Единственное, что я ему предложу – взять с собой своего друга Джима – они почти неразлучны – и отправиться знакомиться с Нью-Йорком. Да, и еще одно – вести дневник.

– Знакомиться с Нью-Йорком, – засмеялся доктор Мак-Грегор. – Ну, это он сумеет!

Разумеется, ни я, ни Билл ничего не знали об этом споре. Но вот Билл получает письмо, в котором его уведомляют, что в Грэхэмском банке для него лежит тысяча долларов, и он может ими воспользоваться для совместной со мной поездки в Нью-Йорк. Единственное условие, поставленное ему автором письма – по возвращении домой осенью дать подробный письменный отчет о проведенных каникулах.

На следующий день я получаю письмо от Билла.

«Слушай-ка, Джим! Не хочешь ли поехать со мной на лето в Нью-Йорк? Там мы будем совершенно одни и осмотрим все, что пожелаем. Дядя Эдуард прислал на эту поездку тысячу долларов. Славно проведем время. Хочешь ехать?».

Еще бы не хотеть! Мне на своем веку довелось только денек провести в Нью-Йорке. Билл был там уже несколько раз, и потому роль руководителя пала на него. В более отдаленной, не слишком дорогой части города им заранее была заготовлена для нас комната за 6 долларов в неделю и обед для каждого из нас по пять долларов. Шестнадцать долларов в неделю! Чересчур, пожалуй, шикарно, но, по мнению Билла, устроиться дешевле невозможно.

Часов в шесть вечера мы приехали на нашу квартиру и, прежде всего, отправились ужинать. Мне сначала было не по себе среди посторонней публики, а потом вижу, никто не обращает на меня ни малейшего внимания, приободрился и принялся за обе щеки уплетать немудреную еду. А Билл ни на минуту не растерялся, весело болтая о чем-то с маленькой старушкой на конце стола.

Потом мы вернулись в комнату, куда был уже доставлен наш багаж. Занимались распаковкой вещей, пока не стемнело, а затем пошли осматривать город при вечернем освещении.

Мы еще не успели отойти далеко, как вдруг в уличный шум ворвался пронзительный звук пожарного рожка; бешеным галопом, при свете факелов, промчалась пожарная команда и скрылась за углом. Для нас это было то же самое, что красная тряпка для быка; противостоять искушению мы не в силах и бросаемся вслед за пожарными. Но они скоро скрылись из глаз. Одна за другой нас перегоняют повозки с топорами и лестницами, с пожарной трубой и рукавами; вслед за ними вторая команда. Мы бежим уже с полкилометра, а мимо нас все еще несутся пожарные повозки.

– Где же горит? – задыхался Билл. – Нигде не видно огня. Верно, где-нибудь далеко.