Самоучитель Игры - Алексей Синицын

Наконец-то я понял, почему Хемингуэй писал стоя! Говорят, становился рано утром за узенькую высокую конторку и писал, писал примерно до обеда, переминаясь с ноги на ногу. А после обеда занимался другими делами, разглядывал акул в Мексиканском заливе или шёл поболтать в свой любимый бар «El Floridita», где изрядно набирался за разговорами «Мохито» или «Дайкири».

Мысль оказалась такой простой и естественной, что, во-первых, не оставляла никаких сомнений в правильности моей догадки, а, во-вторых, как всегда в таких случаях бывает, породила напряжённые размышления на тему, как же я не додумался до этого раньше. Мне пришлось написать сборник рассказов и два забавных в своей глубокомысленности романа, целых четырнадцать месяцев просидеть на стуле, выбивая неровную чечётку пальцами на заляпанной кофейными пятнами клавиатуре, отращивая живот и увеличивая второй подбородок, чтобы вдруг, в одно утро, внезапно понять такую простую вещь. Вы ещё не догадались?

Это потому, что вам, скорее всего, никогда не доводилось ставить на ребро двухрублёвую монету сто раз подряд. Если нет, то попробуйте, рекомендую, будет интересно. Только уговор: всё по-честному! Что значит по-честному? Ну, как бы вам объяснить-то… Это значит, что, если вы решились потратить своё драгоценное время на такую глупость, то вы должны поставить монету на ребро именно 100 раз – не 19, не 57, не 83 раза, а именно 100 раз подряд. Не вздумайте бросить на полпути! Кстати, что вы скажете о числах выбранных мной наугад? Если вы не готовы идти до конца, то лучше и вовсе не начинать дела, и так во всём.

Знаю, знаю, о чём вы сейчас подумали. Ну, допустим, поставлю я на ребро эту твою двухрублёвую монету, и что мне с того будет? Послушайте, во-первых, мою монету я вам не отдам. Для предлагаемого эксперимента вам нужно обзавестись своей, благо, что это весьма не трудно. Во-вторых, если я вам скажу, что будет, то зачем же тогда вам самим это делать, если результат заранее известен? Люди часто хотят знать заранее, наперёд. Это знание всегда надёжно охраняет нас от тех открытий, которые могут стать нашим достоянием только в результате личного выполнения определённого необходимого количества действий. Я разве не говорил, что мне пришлось 14 месяцев сидеть на стуле, чтобы разгадать загадку Хемингуэя?! И, к тому же, я уже сказал, что по крайней мере, будет интересно (не сразу, примерно, после 78-ой монеты). Разве этого вам мало?

Да, и ещё одно. Меня никто и никогда не спрашивал, как написать бестселлер. Всех спрашивают, а меня нет. Хотя, признаюсь, я бы мог высказать пару оригинальных соображений на этот счёт. Но больше всего в этом вопросе меня забавляет то, что люди рассматривают бестселлеры, как сугубо технологические продукты. Делай то-то и то-то и добьёшься успеха. Ведь успеха может добиться каждый, разве не так? Что-то я не слышал, чтобы кто-нибудь интересовался тем, как написать «Братьев Карамазовых» или «Библию». А тут почитал Бориса Акунина. Может так, как он, то есть хорошо, написать специальная компьютерная программа? Может! Джоан Роулинг? Думаю, пока что – нет! Курт Воннегут? Никогда!

Ну так вот, отвечаю, в смысле высказываюсь по поводу бестселлера. Здесь совершенно очевидно, просматриваются два пути. Первый – для того, чтобы написать бестселлер нужно его писать. Тогда рано или поздно вы его допишете до конца. Если же вы пишете что-то другое, то и в конце концов бестселлера у вас не получится. По-моему, вполне себе логично.

Второй – вам должен присниться белый кролик! Как, как? Вот так! Должен, и всё тут! Возможно, вам придётся засыпать следующие четырнадцать месяцев с мыслями о нём. Может быть, больше, а может, и меньше, этого я точно сказать не могу. Почитайте книжки по технике сновидения, говорят, помогает. Для того, чтобы написать одну книгу, нужно прочитать хотя бы одну книгу. С этим, надеюсь, вы не будете спорить?

Лично я думаю о кролике всего лишь две недели, поэтому о результатах говорить пока рано. Но я не теряю надежды. Засыпаю и представляю себе его глуповатые красные от большого количества выпитого накануне «Мохито» и «Дайкири» глазки, его пушистую белоснежную шёрстку, а ещё его фокуснический цилиндр и дирижёрский фрак. Таким он, естественным и немного развязанным, я верю, когда-нибудь предстанет передо мной. А если это когда-нибудь произойдёт (мне почему-то кажется, что лично для меня было бы целесообразнее сосредоточиться на кролике, нежели заниматься непосредственным написанием бестселлера), то я обязательно вам об этом расскажу, обещаю. А пока ничего такого со мной не случилось, приходится интересоваться всякой экзотической ерундой, вроде истории Гонконга, на всякий случай, чтобы было о чём поговорить с белым кроликом, если он соблаговолит ненароком завернуть в мои беспокойные сны. Тем более, что в истории Гонконга имеется множество любопытных фактов, один из которых особенно привлёк моё праздное внимание. И об этом я могу рассказать вам прямо сейчас.

Слушайте.

Картина Дж. Платта «Подписание Нанкинского договора на борту корабля «Корнуэллс»» источает удивительное спокойствие и, я бы даже сказал, всеобщее умиротворение. Глядишь на неё и думаешь, что перед тобой не представители враждующих сторон, жестоко ненавидевшие и убивавшие друг друга, а члены правления какого-нибудь англо-китайского благотворительного общества, целью которого является безвозмездное обеспечение сахарным сиропом всех нуждающихся.

В довольно просторной офицерской кают-компании за круглым столом, покрытым древесного цвета скатертью, сидит сэр Генри Поттингер. Не Гарри Поттер, конечно, но тоже почти что волшебник – уполномоченный Британского правительства, ловко контролирующий всю торговлю опиумом на юго-восточном побережье Китая. Вместе с ним за столом восседают два радостных сумасшедших Ленина времён первых съездов РСДРП. Один в синем, а другой в красном долгополом китайском одеянии. Это – Ци Инь и И Ли Бо, цинские аристократы от имени императора приложившие руку к подписанию кабального договора. Четвёртый человек за столом – это какой-то китайский чиновник или переводчик с невероятно алыми губами и в характерном зонтичном головном уборе. Но, думаю, он – фигура случайная. На переднем плане картины, на синем ковре, у ног сидящих на стульях морских офицеров Британского Королевского флота уютно расположилась вислоухая собака неизвестной мне породы с подозрительно длинным и пушистым, прямо-таки кошачьим хвостом. Возможно, это первый в мире котопёс! Котопёс явно не читал условий Нанкинского договора. А если бы он в него заглянул, то обнаружил бы, что китайский император уступал остров Сянган, – так уж вышло, – Британской Короне в вечное пользование. На заднем плане виднеется какой-то туманный парусник бороздящий устье Янцзы. Ещё среди стоящих офицеров я разглядел трёх Пушкиных, одного Лермонтова и одного Грибоедова. Есть там и Александр I – Самодержец Всероссийский и атаман Донского казачьего войска Матвей Платов. Но всё это к дальнейшему повествованию никак, увы, не относится.

К дальнейшему повествованию относится лишь то, что с 29 августа 1842 года, с момента подписания Нанкинского договора начинается собственная история британского Гонконга, города, в котором начнут разворачиваться события моего романа. А пока, ещё немного предваряющей исторической хронологии.