Тропы - Галина Мишарина

Как бы далеко от дома ты ни был, и, тоскуя, жаждал вернуться знакомой тропой, как бы высоко ни взлетел, и, падая, понимал, что крылья уже не раскроются, как бы глубоко ни погрузился, и, в объятьях синих вод отчаянно желал поглубже вдохнуть, каким бы страшным ни был кошмар, – главное испытание – расставаться с теми, кто тебе действительно дорог: друзьями, родными душами, любимыми, теми, кто есть твой Дом, твои Крылья, твоё Дыхание.

Моим близким и друзьям, шагающим сквозь Время, посвящается.

Очнуться выпало в сугробе, и я медленно поднялась, стряхивая снег с волос. Ледяной лес, ледяное небо над ним. А я посередине, где-то возле ледяной земли. Холод пробирал до костей, хотя я никогда не была мерзлячкой. Наверное, всё потому, что пришлось долго лежать на одном месте в майке и лёгких джинсах. Вот такое морозное ложе: пушистый глубокий сугроб. Вроде перина, а радости никакой.

Рюкзак валялся поблизости. Я с облегчением схватила его, начала рыться. Было там множество бесполезностей, но и кое-что совершенно необходимое: плотная куртка, пара крепких ботинок, семена земных растений, немного сушеных орешков и фруктов, одежда, лечебная мазь, отличный нож из закаленной стали, прекрасный длинный меч – подарок Айвора, крепкая веревка, и много чего еще… Я оделась, закинула рюкзак за спину. Голова опустела настолько, что стала почти невесомой. Даже думать не получалось. Я огляделась: черные всклокоченные деревья, небо бледно-розовое, тусклое, и снег, повсюду снег. Он был совсем такой, как дома: мягкий, пушистый, но какой-то особенно холодный. Я растерла им лицо и будто бы проснулась. В голове прояснилось. Кажется, мне что-то снилось, но подробности так и не всплыли в сознании, хотя обычно я прекрасно помнила сны.

Я пыталась убедить себя, что всё еще нахожусь на Земле, вдыхала воздух, прикасалась к безжизненным ветвям, но чувствовала – нет, не то. Вот оно, долгожданное путешествие, вот они, прекрасные, непознанные, притягательные реальности. Я хмыкнула. Одна в незнакомом, темном мире, и страх куда холоднее снега. Чем мне здесь заниматься, куда идти? Я не хотела одиночества, мне нужен был Алеард. Только он – и никто более.

Я стала выбираться из сугробов, завидев меж деревьев подобие полянки. Всяко лучше, чем сидеть, как курица на насесте. В ботинки забился снег. Дома я часто бегала по снегу босиком и не мерзла, здесь же… По ощущениям температура была градусов тридцать со знаком минус. Холодновато.

Я вышла на открытое место и сразу увидела тропинку. Совсем как у меня в усадьбе – узкая дорожка между сугробов для одного человека. Я пошла по ней, подозрительно оглядываясь – мне вспомнился тот страшный мост. Минута, две… Тишина. Никого. Я шла, ощущая странную незавершенность, неправильность окружающего пространства, и дело было не в холоде. Я чувствовала: этот мир сломался, и сломался серьезно, уже не починишь. Поломка дорого обошлась и небу, и деревьям, и живым существам, если таковые здесь вообще остались. Лес редел, деревья копошились, сбиваясь в группы, и становились ниже. Снег лежал на ветвях, но ни красоты, ни покоя в этом пейзаже я не усмотрела. Меж стволов показалась каменная насыпь: высотой в два моих роста, а сами камни черные, искрящиеся. Я подошла ближе, отводя ветви рукой. Наверное, стоило залезть наверх и осмотреться, что я и проделала.

Пейзаж леса был пуст и холоден, он внушал тревогу, но этот оказался ещё хуже. Множество каменных плит, по большей части полуразрушенных, и ещё насыпи, но поменьше; длинная высокая стена и за ней дом – темный, заметенный снегом до самых колен. Здание было большим, что-то вроде каменного терема или замка. Ни одно окно не горело живым огоньком золотого света, и мне показалось, что это место заброшено. Любопытство мотнуло меня к краю, и я едва не рухнула. Пришлось присесть, цепляясь ладонью за булыжники, часть из них я случайно скинула вниз. Какой громкий звук! Он резал уши даже сильнее мороза. Я подняла воротник, собираясь слезть и подойти к дому поближе, когда вдалеке послышались голоса. Я больше испугалась, чем обрадовалась, и хотела поскорее смотаться в лес, но не успела. Они вышли из-за стены и заметили меня. Судя по фигурам, это были мужчины, но под плотными одеждами немногое удалось разглядеть. У одного в руке была большая кованая лампа.

– Немедленно слезай, осквернительница! – визгливо крикнул тот, что повыше, и я забыла удивиться, что понимаю его. Теперь уж точно стоило дать дёру, но я словно окаменела.

– Ведьма! – добавил другой, указывая на меня рукой, и корявые пальцы тряслись. – Лесная колдунья!

– Простите, если что-то осквернила, – ответила я как можно спокойней. – Я заблудилась в лесу, увидела эту насыпь и решила посмотреть, что здесь такое.

Кажется, я их смутила своими словами. Один, в темном плаще с капюшоном, надвинутым до самого носа, пробормотал что-то непонятное, второй возмущенно потряс сжатыми кулаками.

– Из леса приходят только ведьмы и монстры! Убирайся прочь, пока мы не позвали хозяина! – Он выхватил некий круглый предмет и начал трясти им. – Мы выше, мы сильнее! – воскликнул он. Это выглядело смешно, ведь я все еще стояла на верхотуре, а они внизу, и им приходилось вытягивать шеи, чтобы разговаривать со мной. Я недоуменно наблюдала: второй стал нараспев читать стихи о грешниках и искуплении, а первый исступленно заорал, швырнув в меня горсть холодной земли:

– Изыди, создание света! Изыди, создание дня!

Я отшагнула назад, сдерживая смех: поведение этих людей меня озадачило.

– Зачем же так? – произнесла я миролюбиво, плотнее запахивая куртку. – Я ничего плохого вам не сделала. Если вы меня боитесь или не любите незнакомых людей на своей земле, так бы и сказали.

Они, казалось, не услышали.

– Прочь, прочь! С нами Бог! – продолжал орать первый. Я думала, он чувств лишится, так оглушительно он кричал. Второй пел всё громче, скрипел высоким голосом, и его шатало из стороны в сторону.