Леонид Андреев - Наталья Скороход

Только раз приснился мне Леонид Андреев. Логика сна отчетливо определяла наши отношения: я состояла при нем в обычной для себя роли драматурга, он же — в роли исторически ему несвойственной: как режиссер Андреев намеревался поставить спектакль по моей инсценировке. Место, где мы встретились, было знакомо ему гораздо лучше, чем мне: внутри уютного здания МХТ в Камергерском какая-то особая лесенка вела наверх, рядом белела табличка «вход на сцену им. Леонида Андреева». Предполагалось, что пьеса давным-давно уже принята режиссером и сегодня — первая репетиция. Пока мы поднимались по лесенке, Андреев мрачно заметил, что в первом эпизоде, где — по моему замыслу — в клетке должны томиться адмиральские белки, я напрасно ввела столь мелких животных, было бы гораздо выразительнее, если бы в неволе был заточен крупный зверь — носорог или слон. Нет, — ответила я, — большой зверь — это впрямую, а мучения адмиральских белок будет доходить до зрителя постепенно, что гораздо эффектнее. Андреев промолчал.

Когда мы вошли, довольно просторный — мест на триста — зрительный зал оказался уже битком набит журналистами и театральной критикой, на несколько секунд я потеряла Андреева из виду: надо было поздороваться с московскими приятелями, перекинуться парой слов с земляками, а когда вновь подошла к мэтру — оказалось, что все места рядом с ним уже заняты, и я попросила билетершу принести мне стул. — Ну-с, поехали, — скомандовал Андреев, и актеры довольно живо сыграли первую сцену: под непрерывную беготню белок по большой клетке на среднем плане трое смешных толстячков выстроились в линию на авансцене и, отчаянно кокетничая с публикой, обменялись десятком реплик. Зрительный зал взорвался аплодисментами. — Ну всё, пошли кланяться, — пошутила я и дружески хлопнула Андреева по плечу.

После этого картина сна утеряла реальные очертания, но молчаливая, несколько мрачноватая фигура Леонида Андреева еще неоднократно выплывала на первый план. Он был похож скорее на свой бестелесный серовский, чем яркий, но тяжеловатый — репинский портрет, стараясь не встречаться со мной глазами, Леонид Николаевич все вел и вел свою бесконечную репетицию, а актеры, сменяя друг друга, все говорили и говорили какие-то реплики, одну за другой.

Берясь — тем более впервые — за биографию великого человека, необходимо тем или иным способом получить от него какой-нибудь знак. Можно конечно же подойти к своему делу умственно: холодно и научно препарировать душу и судьбу своего героя или же воспользоваться чьей-то концепцией, тем более что в случае с Леонидом Андреевым таковых предостаточно: Андреев — романтик, Андреев — первый экспрессионист, Андреев — символист, которого вовремя не разглядели, Андреев — реалист, который «сам себя высек», Андреев — эсер, Андреев — экзистенциалист, Андреев — носитель масок, Андреев — умалишенный, Андреев — бульварный автор, Андреев — «Достоевский Серебряного века» и т. п. Сама фигура, не говоря уже о творчестве Леонида Николаевича, располагает к «сильным» решениям, взаимоисключающим идеям, именно поэтому Леонид Андреев — сегодня одна из самых «диссертационных» персон в русской литературе. Есть что проблематизировать, есть с кем поспорить, есть за что постоять.

Существует и множество его биографий. От прижизненных: например, книги «Леонид Андреев: Жизнь и творчество» литературного секретаря и доброго приятеля Андреева — Василия Брусянина до вышедшей пару лет назад «Жизни Леонида Андреева…», сей фундаментальный труд Леонида Рогова и Людмилы Кен — первая попытка научной биографии Леонида Николаевича. А кроме того, есть как изданные, так и хранящиеся в рукописях воспоминания родственников: братьев, сестер, невесток, племянников и детей. Личные и такие субъективные очерки друзей: Горького, Вересаева, Зайцева, Чуковского, знакомых: Телешова, Чулкова, Блока, Алексеевского и т. д. Есть автобиографии, написанные в 1903, 1908 и 1910 годах. Частично опубликованы дневники. Во множестве — письма.

Но — вот парадокс. Писатель Леонид Андреев за более чем 100 лет, прошедших с появления «Баргамота и Гараськи», так и не лег на положенную ему полку в книжном шкафу русской словесности. Нет даже единого мнения о том, где — в первом или во втором ряду классиков — надо отвести место для Леонида Андреева. Может или нет стоять он на одной полке с Пушкиным, Лермонтовым, Достоевским и Толстым? Да или нет? Множатся публикации — множатся вопросы. Множатся концепции — нарастает и жар дискуссий. Забытый уже в 1920-е, «запрещенный» в 1930-е и 1940-е, Андреев вновь был открыт у нас поколением «шестидесятников», а ныне он — один из самых читаемых молодежью писателей прошлого. Русский театр, как будто уже навечно исключивший драматурга из своих постоянных авторов, в XXI веке вновь потянулся — и не только за его пьесами, но и за прозой. Временный ли это интерес? Или же драматург Леонид Андреев спустя 100 лет все-таки займет в российской афише подобающее ему постоянное место?

В самой жизни Андреева, — жизни, которая конечно же переплетена с писательством неразрывно, также множество вопросов. И чем больше публикуется фактов и свидетельств — тем меньше ясности и прозрачности, меньше возможности выстроить логические связи между отдельными эпизодами его биографии. Почему — мистик и фантаст — жаждал похвалы Толстого и дружил с Горьким? Почему — воспитанный народниками, сочувствующий эсерам — внезапно стал патриотом и «государственником»? Почему — фактически участвуя в первой и приняв вторую русские революции — с первого взгляда возненавидел Ленина и большевиков? Почему — первый красавец и беллетрист — постоянно мучился от любовных неудач? Почему, потеряв горячо любимую жену, в год траура делал предложения руки и сердца практически каждой встречной молоденькой женщине? Почему — будучи самым знаменитым писателем России — всю жизнь страдал от малейших уколов критики? А будучи умным человеком — ввязывался в глупейшие дискуссии о своем творчестве? Почему — всю жизнь невыносимо страдая от разнообразных недугов — он ни дня не провел в постели? Почему — не будучи больным — умер от инфаркта в 48 лет? Почему — безнадежный пьяница и нищий студент-дебошир — в три года сделался богатым и знаменитым? Отчего пил, и пил — запоями? Отчего — не переставая любить Бога и связывая с ним единственную Правду о жизни — все сознательные годы прожил атеистом?

Даже несколько таких «почему» тянут на яркую обложку бульварного романа «Тайна Леонида Андреева». Но — конечно же — эта книга далека от бульварного жанра. И тем не менее, сжившись за эти годы со своим героем, отчасти почувствовав, что представлял собой его характер, и более того — получив от него некий знак — сон про «адмиральских белок», — я делаю попытку интерпретировать эту странную, полную загадок и приключений — жизнь, такую яркую и блестящую и такую болезненную и хмурую — душу. Да, моя задача — не столько ставить новые вопросы, сколько попытаться ответить на те, что ставились до меня.