Безжалостный распутник - Барбара Картленд

Неправильной формы боксерский ринг был образован плотным кольцом людей — кто-то стоял, кто-то сидел, кто-то даже разлегся на земле.

С одной стороны от ринга, на собранном наспех сене, накрытом коврами, восседал принц Уэльский.

С внешней стороны людского кольца стояли повозки, фаэтоны, брички, кареты, тарантасы, дрожки и двуколки, на которых посмотреть на поединок съехались зрители познатнее и побогаче.

Под ясным небом на коротко стриженной зеленой траве Том Талли, уилтширский гигант ринга, фаворит принца Уэльского и большинства его друзей, состязался с Нэтом Бэгготом. Последний был невысок ростом и неизвестен широким массам болельщиков, зато ему благоволил граф Роттингем.

Том Талли, мускулистый, с волевым подбородком, несокрушимый, как Гибралтарская скала, похоже, был невосприимчив к ударам своего соперника, явно уступавшего ему в росте.

Однако внимательного и юркого Нэта Бэггота жутковатый вид противника, казалось, ничуть не смущал. Они бились уже около часа, и, судя по всему, ни одному из них не суждено было сегодня выйти из поединка победителем.

Неожиданно откуда-то из-за плотного кольца зрителей послышались цокот копыт и грохот колес. Через весь луг на огромной скорости пролетела повозка, запряженная четверкой лошадей, которой управлял некий джентльмен. Надо сказать, что он обходился с лошадьми так ловко, что, несмотря на захватывающий поединок на ринге, многие зрители обернулись, чтобы посмотреть в его сторону.

Высокий господин элегантно остановил повозку, бросил поводья конюху и с грацией атлета спрыгнул на землю.

Цилиндр небрежно сидел на темных волосах. Сапоги были отполированы шампанским до зеркального блеска. Отвороты сапог белоснежные, как и предписал щеголям Бо Браммел[1].

Оказавшись на земле, молодой человек неторопливо, с небрежным, если не сказать скучающим, видом прошел туда, где расположились принц Уэльский и его друзья.

Толпа молча раздалась в стороны, уступая ему дорогу, как будто авторитет незнакомца был непререкаем.

Дойдя до возвышения из сена, джентльмен поклонился принцу и занял место рядом с ним, тем более что ему его тут же уступили.

Принц, нахмурившись, посмотрел на него, однако ничего не сказал, а потом и вовсе отвернулся, продолжая следить за ходом поединка.

Джентльмен устроился поудобнее и с неподдельным интересом принялся наблюдать за происходящим на ринге. На скуле Нэта Бэггота уже появилась внушительная ссадина, а из носа текла кровь. И все же, пока противники обменивались ударами, он улыбался, в то время как Том Талли выглядел в эти минуты даже угрюмее обычного.

Затем последовало несколько сильных безжалостных ударов. Том Талли, вскинув руки, попятился и, пройдя по границе ринга, грузно свалился на землю.

На мгновение в воздухе повисла изумленная тишина. Секунданты соперников вопросительно посмотрели на рефери.

Тот медленно начал отсчет:

— Один… два… три… четыре…

В следующее мгновение толпа разразилась громкими криками:

— Ну, давай, Том, вставай! Тебя еще никто не побеждал… восемь… девять… десять!

И снова крики и вопли, аплодисменты и хор приветственных возгласов. Рефери поднял руку Нэта Бэггота — и поединок закончился.

— Черт бы вас побрал, Роттингем! — заявил принц сидевшему рядом с ним джентльмену. — Я должен вам триста гиней, а вы даже не изволили присутствовать на поединке, прибыли лишь под самый конец!

— Мне остается принести вам свои искренние извинения, сир! — отозвался граф Роттингем. — Меня оправдывает только то, что меня задержали непредвиденные обстоятельства — очень срочные и невероятно прелестные, — над коими я, увы, оказался не властен.

Принц попытался сделать суровое лицо, но у него ничего не получилось. Он широко улыбнулся, а потом от души расхохотался. Его друзья тоже рассмеялись.

— Черт побери, вы неисправимы! — воскликнул принц. — Поехали, нас ждет завтрак в Карлтон-Хаусе!

С этими словами он вместе со своей ближайшей компанией направился к фаэтону, и толпа, сквозь которую он прошел, разразилась радостными возгласами. Принц демонстративно не удостоил взглядом неудачливого фаворита, проигрыш которого обошелся ему в кругленькую сумму.

Граф Роттингем на секунду задержался, чтобы пожать руку Нэту Бэгготу. Он также вручил ему кошелек, в котором приятно звякнули золотые монеты, и пообещал боксеру в ближайшем будущем еще один поединок.

Затем, приняв — без видимого интереса — поздравления как от джентльменов, так и от толпы простолюдинов, он направился к своим лошадям.

Завтрак в Карлтон-Хаусе ничем не отличался от прочих завтраков. Правда, по мнению гостей его королевского высочества, было подано чрезмерное количество блюд. Принц с явным удовольствием воздал должное всем яствам. Впрочем, с таким жадным воодушевлением он относился ко всему, что доставляло ему радость.

Глядя на сидевшего во главе стола принца, граф Роттингем подумал, что, несмотря на свою внешнюю привлекательность, тот уже начинает заметно полнеть.

И все же в свои двадцать семь лет его королевское высочество был всего лишь распутным молодым человеком с едким чувством юмора.

Сразу по возвращении в Англию граф оказался вовлечен, не приложив к этому практически никаких усилий, в веселое, беззаботное, пьющее и помешанное на азартных играх окружение принца Уэльского, хотя и был на несколько лет старше и более опытен, нежели большинство товарищей принца.

Вся эта компания настаивала на том, что он непременно должен разделять их спортивные интересы и участвовать во всех их развлечениях и бесконечных интрижках с красивыми женщинами.

Но самое большое удовольствие молодые аристократы получали, наблюдая за боями своих любимых боксеров, устраиваемых в отеле «Циммерс», или участвуя в пробных поединках друг с другом в Академии Джексона[2]на Бонд-стрит.

Проведя несколько лет за границей, граф очень удивился, когда вскоре после прибытия в Англию, три года назад, в 1787 году, увидел, как еврей Мендоса[3]побил Мартина на глазах принца Уэльского, за что был удостоен эскорта до самого Лондона. В тот день толпа с зажженными факелами распевала во все горло «Смотрите, идет победитель-герой!».