Простые слова - Алиса Гордеева

Два месяца назад.

Савелий.

Изрядно подустав, веду малярным валиком вдоль стены, окрашивая ту в противный грязно-зелёный цвет.

– Ветров, не спи! – Голос Демьяныча, местного завхоза, гулким эхом разносится между этажами и волной протеста разливается по венам. Эта дурацкая отработка кажется вечной.

– Я не сплю, – огрызаюсь в ответ, перехватывая валик в левую руку. Я просто устал! Пока Демьяныч прохлаждается, создавая иллюзию своей причастности к ремонту, я заканчиваю окрашивание последнего лестничного пролёта. Только завхоза это ничуть не беспокоит. Моё перевоспитание у него в приоритете! Ещё бы! Непокорный, своевольный, взбалмошный. Грубый, неотёсанный, жестокий. Именно таким меня привыкли воспринимать окружающие. Именно таким я хочу, чтобы они меня видели!

– Я всё! – сиплю равнодушно и небрежно бросаю валик в ведро с краской. От удара вонючая болотно-зелёная жижа мелкими брызгами разлетается в стороны и оседает на сером полу и потёртых ботинках завхоза. Реакция Демьяныча не заставляет себя долго ждать. Опалив озверевшим взглядом, мужик отпускает в мой адрес пару нелестных выражений и с остервенением хватает за ворот футболки.

– Поганый щенок! – цедит он сквозь зубы, до треска стягивая ткань в кулаке.

Да только не ему диктовать, каким мне быть и что чувствовать! Моя нахальная ухмылка в ответ – лишнее тому подтверждение. Глаза напротив наливаются кровью, багровые пятна расползаются по морщинистому лицу, ещё немного и чеку сорвёт, а я получу очередную порцию наказания. Демьяныч пыхтит, раздувая ноздри на корявом носу, и вижу по недоброму взгляду, придумал, как поставить меня на место, но стук каблуков директрисы нашего детского дома бесцеремонно его прерывает.

– Савелий! Ветров! Бросай тут всё и ко мне в кабинет! – взволнованно щебечет Ольга Владимировна. Обычно статная и неприступная, сегодня она выглядит окрылённой и даже счастливой. Что ж, её компания мне определённо нравится больше. Подмигиваю Демьянычу и, стянув рабочие перчатки, спешу туда, где не воняет краской.

Уже позже, ближе к ночи, втайне ото всех забираюсь на чердак. Поджав колени к груди, сижу на дощатом полу и смотрю на звёзды сквозь маленькое овальное окошко под самой крышей. В голове кавардак из мыслей и страхов, а к небесам только один вопрос: за что?

На прошлой неделе мне исполнилось семнадцать, а сегодня ровно пять лет, как я оказался здесь. Идеальная семья, любящие родители, шикарный дом, больше похожий на дворец, престижная школа и самые современные гаджеты в кармане – всё это с боем курантов превратилось в пыль. Я остался один!

Всеми позабытый и никому не нужный. Сам за себя! Против всех! Тогда, в свои двенадцать, я никак не мог поверить, что такое вообще возможно! Мне казалось, это просто сон! Жуткий, нереальный! Я был уверен, что вот-вот проснусь! Только мой кошмар затянулся! А сегодня и вовсе свернул не туда.

– Ветер, вот ты где! – криво скалится Федька, с любопытством просовывая голову в люк. – Зачем директриса вызывала?

Парень ловко карабкается выше и уже через несколько секунд плюхается рядом, отряхивая потрёпанные джинсы.

– Опять что ль из ментовки приходили? – следом слышится осипший бас Рыжего. С трудом взобравшись, Костик наваливается животом на металлическую перекладину и, с интересом вылупив на меня глаза, тяжело дышит. Как ни крути, но с его весом чердак – закрытая территория.

– Я те говорил, Федь, что Ветер опять кому-то кости переломал, – пыхтит он, морща рябой нос. – Поди-ка, Демьянычу, да? Старый хрыч совсем озверел! Поделом ему!

– Не гони, Рыжий! – осекает толстяка Федя. – Ветер не идиот, чтобы так подставляться! Завхоз неделю на больничном отдыхать будет, а Савку старая грымза в колонию упечёт, как и мечтала. Нечего ей козыри в руки совать!

– Нормально всё, – прекращаю бессмысленный спор и снова задираю нос к звёздам: от этой парочки хулиганов скрыться в стенах детдома нереально, даже когда очень хочется.

– Директриса нашла более веский повод от меня избавиться.

– Погоди, – Отдышавшись, Рыжий подходит ближе. Тыльной стороной ладони трёт лоб, призывая шестерёнки в мозгах соображать быстрее. – Тебя что, того? Забирают?

– Да быть такого не может! – Федя запускает пятерню в свою густую шевелюру и вышагивает из угла в угол. – Кому мы нафиг нужны, лбы здоровые?

– Ты, Федюня, с собой не сравнивай! – Рыжий падает рядом и внаглую закидывает увесистую руку на моё плечо. – Это мы без роду, без племени, а Ветер наш не из простых.

– Ага, – киваю. – Из сложных. Костик, не неси чушь.

– Ну а чё, я неправ? – закипает парень. – Федьку в роддоме забыли, меня едва откачали, когда мать перепутала детскую бутылочку со своим пойлом, а ты домашний.

– Рыжий, какой я тебе домашний? – Скидываю ладонь друга и вскакиваю как ужаленный. Это вечное напоминание, что нюхал нормальную жизнь, бесит до чёртиков. – Как и вы, я никому не нужен! Или думаешь, этой лощёной роже, что директрисе лыбилась сегодня во все свои тридцать два, нужен? Ага, очнись, Костян! Таких, как мы, берут для своей выгоды. А иначе зачем? Да и мне на кой чёрт папочка и мамочка, когда до свободы рукой подать?

– Так и скажи директрисе! Немаленький! Право голоса имеешь! – Федька смотрит на меня с жалостью. Это ещё в десять он мечтал, что на пороге детдома объявится заблудшая мать и заберёт его в любящую семью, да только сегодня вера в чудо, да и вообще в людей, напрочь отбита у каждого из нас.

– Право? – угрюмо уточняю, упираясь лбом в холодную стену.

– Да не спеши, Ветер! – Рыжий грузно поднимается и, потирая затылок, топчется на месте. – Если это тот самый мужик, что в обед приезжал, так нормальный он!

– Все они нормальные, пока нас к себе не забрали, – сплёвывает Федя. – А как дверь закроется, так и узнаешь, что никто за человека тебя не считал и считать не собирается.

– Я этого мужика по телевизору видел, – пытается объяснить Рыжий. – Ну помнишь, про завод сюжет показывали, куда на практику ходили.

– И чё? – ухмыляется парень. – Думаешь, раз по тв засветился…

– Может, и нормальный, – обрываю Федю на полуслове. – Не спорьте. Он отца моего знал.

– Я же говорил! – На веснушчатом лице Костика расползается довольная улыбка.

– Ветер, ты чё согласился? – Федя морщится, как от гнилой картошки.

– Согласился! – выдыхаю свой приговор. – Ольга права, мне в универ поступать. Вот пусть новенький папочка и позаботится об этом!

Марьяна.

Наши дни.

– Пап, высади на перекрёстке! – Отстёгиваю ремень безопасности и в предвкушении скорой встречи с подругой придвигаюсь ближе к двери.