Как Трисон стал полицейским, или Правила добрых дел - Михаил Самарский

Вы знаете, друзья, я открыл очень важный, на мой собачий взгляд, житейский закон: если плохих поступков не совершаешь, всегда найдется тот, кто тебе в трудную минуту поможет. Вот с этим убеждением и живу, и служу людям. Между прочим, именно этот закон уже не один раз выручал меня в самых сложных ситуациях. Я даже думаю: «Может, назвать его законом добра?»

Здравствуйте, мои дорогие читатели! Ав-ав!

Если вы читали мои предыдущие книги, наверняка помните, что у моего самого первого подопечного, Ивана Савельевича, был такой девиз: «Никогда не сдавайся!» Стойкий был старик. Этот его жизненный принцип меня спасает всегда – я научился никогда не паниковать, стою всегда до конца, зная, что правда на моей стороне. Я ведь честный пес и ничего противоправного никогда не делаю. Моя профессия – поводырь, и основная моя обязанность – помогать людям. Однако, несмотря на мирную профессию, приключений в моей жизни хватает.

Недавно случилась такая история, о которой не рассказать вам я не могу. Не думал не гадал, что буду работать в полиции, извините, такое мне даже во сне не могло присниться. Спасателем был, пожарным был, сторожем работал, одно время даже побирушкой пришлось подрабатывать – жизнь заставила, а вот чтобы в полиции…

Но, как обычно, рассказываю все по порядку.

Академик Василий Михайлович после моего возвращения с острова Кау-вонг[1] слег и совсем перестал выходить на улицу. Родственники, недолго думая, передали меня обратно в школу по подготовке собак-поводырей.

Если вы вдруг забыли, напомню: собака-поводырь, у кого бы она ни работала, является собственностью школы – таков порядок. Представители школы, кстати, могут в любой момент приехать к слепому человеку с проверкой – дескать, как тут наш воспитанник поживает? Дело в том, что собаку-поводыря выдают незрячему бесплатно, предварительно обучив человека всяким премудростям: как правильно обращаться с нами, как кормить, ухаживать и так далее.

Собака-поводырь – это не только средство реабилитации, это еще и большая ответственность. И это правильно – я ведь по приходе домой сам с себя не смогу снять, например, шлейку, вычесать себя, искупать, накормить. Несмотря на свой недуг, слепой человек должен все это уметь делать сам. Вот инспекторы из школы по подготовке поводырей время от времени и проверяют, как и в каких условия живет их собака. Конечно, в основном нашему брату жаловаться не приходится, многие наши подопечные относятся к своим обязанностям очень хорошо и ответственно, но, к сожалению, бывают и досадные исключения. Причем я знаю об этом не понаслышке, сам такого в жизни натерпелся, ой-ой-ой! Впрочем, обо всех моих приключениях вы можете узнать из предыдущих историй[2].

Словом, вскоре после возвращения в альма-матер у меня появился новый кандидат в подопечные. Такой серьезный мужчина, с суровым выражением лица, с лохматыми бровями и слегка заметным шрамом у виска. Бывший полицейский, хотя, справедливости ради, нужно сказать, полицейским он и не успел поработать, поскольку вышел на пенсию еще до всех этих переименований. Так что правильно его называть бывшим милиционером. Знакомьтесь: Елисеев Андрей Максимович – дослужился до подполковника, имеет много наград, даже орден есть. Со слов его сына (а он сопровождал подопечного в нашу школу), отец его настоящий герой.

И вы знаете, Андрей Максимович не стал исключением среди незрячих людей. Он, как и все его собратья по недугу, любил поговорить со мной. И столько нарассказывал удивительных и захватывающих историй, что не расскажи я их вам, вы бы посчитали меня либо ленивой собакой, либо легкомысленной. С вашего позволения к рассказам подопечного прикладываю и свои.

Все дело в том, что сын моего подопечного, Максим Елисеев, пошел по стопам отца и работал, точнее, служил в полиции – в уголовном розыске. Именно это обстоятельство круто изменило мою жизнь, да и вообще заставило взглянуть на этот мир другими глазами.

Что, вы думаете, Макс (так называют его сослуживцы) учудил? На первый взгляд ничего особенного, и сначала мне эта идея даже понравилась. Однажды он мне говорит:

– Трисон, я смотрю, тебе, по-моему, с моим батькой скучновато?

Я, правда, ничего не ответил, в смысле даже не авкнул, только пошевелил ушами. Да и что тут ответишь? У нас не принято обсуждать своих подопечных – скучно, не скучно, работай, помогай и следи, чтобы человек не вляпался в какую-нибудь нехорошую историю.

– Не хочешь со мной на службу сходить? – продолжил Макс.

«Нашел, у кого спрашивать, я, что ли, сам могу решить этот вопрос? Спрашивай у Андрея Максимовича – он твой отец, да и званием повыше будет. Разрешит, я с удовольствием разомну свои косточки».

Откровенно говоря, я действительно тут залежался. В последнее время мне везет на загородные дома. В таком доме жили и Елисеевы. Андрей Максимович в основном гулял по двору, далеко никуда не ходил, все больше сидел во дворе на лавочке под яблоней. Однажды ему на голову свалилось яблоко. Он ойкнул от неожиданности, а потом, обозвав себя Ньютоном, начал хохотать, да так задорно, что даже я запрыгал рядом с ним от радости. А что вы думали – нам всегда передается настроение подопечных. Если человеку весело, то и нам хорошо. Видимо, наши сердца и впрямь связаны какой-то невидимой нитью. А по-другому и не получится. Профессия поводыря зиждется на вот таком единении человека и собаки.

В общем, предложение его сына мне понравилось. Тогда еще я не знал и даже не догадывался, чем все это для меня обернется. Но вот такая натура у собак, впрочем, как и у людей – вечно искать на свою голову приключений.

Слышу, как-то вечером Максим говорит Анне Михайловне:

– Мам, ты не говори отцу, я возьму на службу Трисона, нам нужна будет сегодня собака.

– Да ты что, сынок, – всплеснула женщина руками, – ты лучше спроси у папы, не дай бог узнает, ругаться ведь будет.

– Мама, – сын подошел к матери и обнял ее, – ну как он узнает? Ночью гулять пойдет, что ли? Нет. А я завтра пораньше приеду… Ну, мам!

Анна Михайловна еще немного повозражала и согласилась. Заговорщики решили сделать вид, что я словно никуда из дома и не исчезал. Знал бы я тогда, во что ввязываюсь, громко бы залаял, чтобы хоть как-то заинтересовать старика своим внезапным волнением. Но тогда я еще не понял, что меня в одно мгновение переквалифицировали в разыскную собаку, а сослуживцы даже кличку новую придумали – Оперуполномоченный, сокращенно Опер. Это так, для конспирации, чтобы случайно информация о моей ночной «подработке» не дошла до Андрея Максимовича.