Человек на поводке - Чарльз Вильямс

Заря только занималась, когда долгий ночной путь изСан-Франциско был позади, и Эрик Ромстед выехал в город. Чиновничий муравейникзашевелится еще только через несколько часов. Пока в бак заливался бензин,парень с круглосуточной станции обслуживания смахнул с ветрового стекларасплющенных насекомых и объяснил, как проехать к кладбищу, находившемусяпримерно двумя милями южнее городской черты. Может, он и удивился, зачемприезжему с номерами другого штата вздумалось посетить колвильский погост встоль ранний час, но своего удивления никак не выразил.

Ромстед и сам не мог толком объяснить — зачем. Он незахватил цветов, чтобы возложить их на могилу, потому что при одной мысли,каким гомерическим смехом разразился бы покойный над таким «последним прости»,ему становилось не по себе. Скорее всего он хотел увидеть могилу, чтобыокончательно примириться с мыслью о смерти отца.

То, что сказал по телефону сержант Краудер, выглядело так жене правдоподобно, как сценарий дешевой «мыльной оперы». Казалось, что сил иэнергии этого старого жеребца хватит на дюжину жизней. Но человека, которыйуцелел в портовых потасовках и забастовочных пикетах, прожил бурную распутнуюжизнь, не подорвался на торпедах, не утонул в бушующем море, четырнадцать месяцевходил в конвое до Мурманска во время Второй мировой войны, не могли вот так вотвзять и убить в этой городской пластиковой пустыне чуть ли не на самом краюсвета. И не просто убить, а, как выразился Краудер, казнить.

— Шесть десять, — сказал парень с бензоколонки.Ромстед протянул ему кредитную карточку. Тот выбил чек, отпечатал на нем данныес карточки и неожиданно запнулся, словно имя владельца внезапно спуталовыполнение привычной процедуры. Он хотел было что-то сказать, но передумал,вписал номер автомобиля и передал карточку в окошко. Ромстед расписался и сновадвинулся в путь.

Деловой район оказался всего лишь в шести или восьмикварталах. На перекрестках перемигивались светофоры; Ромстед проехал несколькомотелей с вывесками, сообщавшими о наличии свободных мест в каждом из них,затем позади остались скромные жилые домики с зелеными лужайками, склад соборудованием и техникой для обслуживания скоростного шоссе и резервуары сгорючим. За городом, на протяжении примерно мили, по обе стороны дороги тянулисьфермы. Но преодолев небольшой подъем, Ромстед увидел впереди кладбище и сбавилход.

Оно находилось справа от шоссе, на склоне каменистого холма.Вдоль ограды выстроилась шеренга чахлых кедров. Ромстед подъехал и остановилсявозле ворот со столбами из булыжника. Заглушив мотор, он выбрался наружу, и егосразу же обволокла густая, что называется кладбищенская тишина и терпкий запахполыни. Утро уже наступило; на востоке, над безлюдными кремнистыми холмами,поросшими колючим кустарником, небо окрасилось в золотисто-розовый цвет, а назападе в прозрачном воздухе пустыни отчетливо вырисовывались незыблемые громадыСьерры. Остывающий двигатель автомобиля издавал громкие щелкающие звуки, а ввышине невидимый реактивный лайнер перечеркнул небесную синь белой полосой.Ромстед вздохнул и, покачав головой, пошел к воротам. В такое утро не хочетсядаже думать о смерти.

Железные решетчатые ворота отворились легко. Пока Ромстедмедленно шел по аллее между рядами могил, ему внезапно пришло в голову, что онне сможет опознать могилу, даже если найдет ее. Ведь на ней еще нет надгробия.Откуда ему взяться, если он, Ромстед, — единственный, кто мог бы заказатьего, — восемь часов назад еще не знал о случившемся?

Но, к его удивлению, надгробие было. По левую руку от него высилсясырой холм свежей могилы — единственный, насколько можно было видеть вокруг.Приблизившись, Ромстед разглядел простую надпись, высеченную на гранитной плитев изголовье могилы:

«ГУННАР РОМСТЕД

1906-1972»

Он обошел вокруг и остановился, глядя на последнеепристанище того, кто, возможно, был самым невероятным родителем в мире,испытывая при этом какое-то странное смятение чувств. У него не было ощущениябезвременной утраты или глубокой скорби по человеку, которого видел-то всегонесколько раз в жизни. Он подумал о том, как странно порой судьба играетчеловеческими жизнями. Безудержная энергия Ромстеда-старшего обрела наконецпокой на провинциальном кладбище, вдали от моря, тогда как ему в качествепоследних почестей нужно было устроить, по меньшей мере, погребальный пирвикингов.

Однажды Майо спросила об их отношениях с отцом. Вопросудивил Ромстеда — много лет он даже не задумывался над этим и ответил, что,кроме взаимного уважения, по его мнению, между ними вряд ли существовалочто-либо другое. Едва выйдя из детского возраста, оба росли в исключительномужском окружении, где умение принимать решения и отвечать за свои поступкиявлялось необходимой основой выживания — один в море, а другой — на плацахнескольких военных училищ и в спортивных раздевалках колледжа. Никому из нихдаже в голову не приходило, что молодому человеку нужно что-то еще. Со своейженской точки зрения Майо, конечно же не могла этого понять, как такоевозможно, и Ромстед безуспешно пытался ей это объяснить.

Несколько минут он стоял неподвижно, ощущая какую-то пустотув груди, но, похоже, так и не нашел что сказать или сделать. Наконец онприподнял руку — что могло сойти за прощальный жест — и, развернувшись,направился к машине. Солнце уже взошло, и ему на память неожиданно пришел стихиз Экклезиаста. «Тоже мне — экс-спортсмен, цитирующий Святое Писание, —мысленно одернул он себя, — старик сказал бы, что я совсем рехнулся».

Казнен? Что, черт побери, сержант Краудер имел в виду,говоря это? Ромстед раздраженно тряхнул головой. Нечего попусту тратить время,пытаясь разгадать этот ребус. Надо поскорее поговорить с кем-нибудь, кто сможетответить на его вопросы, И он направился обратно в город.

Ему нужно где-то остановиться. Вполне возможно, что придетсяпровести здесь целый день, а значит, перед обратной дорогой необходимопопытаться хоть немного поспать. Как раз справа показался мотель «Конестога» —с виду ничем не хуже любого другого. Ромстед свернул к нему, миновав portecochere[1], остановился прямо у конторы. За стеклянной витринойрасполагался ряд игральных автоматов, поджидавших азартных туристов, а застолом крашеная блондинка с отдававшими в голубизну волосами перелистывалагазету и прихлебывала кофе. Когда Ромстед вошел, она с улыбкой подняла на негоглаза. Да, свободные номера есть.

— И большая кровать, если она вам нужна, —добавила он, не слишком объективно оценивая габариты Ромстеда.

— Прекрасно. — Он принялся заполнятьрегистрационную карточку, пока блондинка доставала ключ.

— Вы к нам надолго, мистер…