Сюрприз - Аманда Квик

Моему редактору Бет де Гузман с благодарностью и признательностью

Пламя свечи едва теплилось, не в силах разогнать тьму пустынных комнат. Маттиасу Маршаллу, графу Колчестерскому, казалось, что огромный особняк вобрал в себя всю черноту ночи и походил на гробницу, где вольготно живется духам.

Полы длинного черного пальто Маттиаса задевали о забрызганные грязью ботинки, когда он поднимался по лестнице. Он приподнял свечу повыше, чтобы лучше осветить себе путь. Несколькими минутами раньше, когда он прибыл, никто не встретил и не поприветствовал его у двери, поэтому он вошел в темный пустынный зал. Было ясно, что слуг поблизости нет — ни горничной, ни лакея. О своей лошади он вынужден был позаботиться также сам, поскольку ни один конюх из конюшни не появился.

На верхней площадке лестницы граф остановился и оглянулся вниз на темноту, окутывавшую вестибюль.

Маттиас двинулся по мрачному коридору, дошел до первой двери слева, остановился перед ней и повернул ручку. Раздался жалобный скрип, и дверь открылась. Маттиас поднял свечу над головой и оглядел спальню.

Комната удивительно напоминала склеп.

В центре ее находился древний каменный саркофаг. Маттиас бросил взгляд на резной орнамент и надписи на саркофаге. Латинские, подумал он. Весьма ординарные.

Он подошел к открытому гробу, установленному за прозрачной черной портьерой. При свете свечи можно было рассмотреть черные бархатные подушечки, выстилавшие изнутри саркофаг.

Маттиас поставил свечу на стол, стянул с себя перчатки для верховой езды, бросил их в сторону, затем сел на край гроба и снял ботинки.

После этого, запахнув полы своего пальто, улегся на черные подушечки внутри саркофага.

Близился рассвет, но Маттиас знал, что тяжелые шторы на окнах не позволят лучам восходящего солнца заглянуть в комнату.

Кто-нибудь другой, возможно, испытал бы дискомфорт и не смог заснуть в столь мрачном месте, но только не Маттиас. Он привык к обществу духов.

Перед тем как закрыть глаза, Маттиас снова задал себе вопрос, почему он откликнулся на зов, исходящий от таинственной Имоджин Уотерстоун. Но он знал ответ на этот вопрос. Давным-давно он дал клятву. Его слово было для него законом.

Маттиас всегда выполнял обещания. Лишь это и поддерживало в нем уверенность в том, что он сам не превратится в дух.

Маттиаса разбудил леденящий душу женский крик. Второй женский голос, сочный, словно зеленое яблоко древнего Замара, прервал этот крик ужаса.

— Господи, Бесс, — увещевал этот голос, — ну можно ли так визжать при виде какой-то паутины? Это страшно раздражает. У меня большие планы на сегодняшнее утро, но я не смогу их выполнить, если ты будешь вопить по всякому поводу.

Маттиас открыл глаза, потянулся и медленно сел в саркофаге. Он повернул голову в сторону открытой двери и увидел лежащую в обмороке молодую горничную. Солнечный свет позади нее позволил Маттиасу заключить, что время близится к полудню. Он провел пальцами по волосам и пощупал щетину на подбородке. Неудивительно, что он так напугал горничную.

— Бесс! — Снова звук хрустящего яблока в голосе. Легкие шаги в коридоре. — Бесс, что там стряслось с тобой?

Опершись одной рукой о край каменного гроба, Маттиас с интересом смотрел на появившуюся в дверном проеме женщину, которая его не замечала — ее внимание было обращено на упавшую в обморок горничную.

Нельзя было усомниться в том, что вторая женщина была леди. Длинный фартук поверх платья из прочного серого бомбазина не мог замаскировать элегантность ее фигуры и изящную округлость грудей. Разворот ее плеч, вся ее осанка свидетельствовали о том, что от предков многих поколений ей передалось самоуважение и чувство гордости.

Маттиас все с большим интересом наблюдал за леди, хлопотавшей возле горничной. Его взгляд строго и последовательно изучал все части и формы ее тела, как если бы Маттиас составлял описание новонайденной замарской статуи.

Очевидно, за утренним туалетом леди весьма добросовестно попыталась упрятать пышную массу каштановых с рыжеватым отливом волос под маленькую белоснежную шапочку. Однако некоторым завиткам удалось избежать заточения, и они покачивались возле тонкого миловидного лица. Хотя Маттиас не мог видеть лицо анфас, он отметил высокие скулы, длинные ресницы и прямой, придававший хозяйке некоторую надменность, нос.

Интересное, выразительное лицо, заключил он. И оно явно отражало благородство души.

Ее нельзя было назвать слишком юной и отнести к числу тех, кто только что окончил школу; с другой стороны, она не была столь древней, как он сам. Вообще-тo ему было тридцать четыре года, но он испытывал такое чувство, что ему несколько столетий. Маттиас прикинул, что Имоджин должно быть лет двадцать пять.

Он видел, как она уронила на ковер журнал в кожаном переплете и опустилась на колени перед горничной. Обручального кольца у нее на руке не было. Этот факт почему-то его порадовал. Он подумал, что ее громкий голос и властные манеры сыграли свою роль в том, что она осталась старой девой.

Конечно, это дело вкуса. Большинство приятелей Маттиаса отдают предпочтение меду и шоколаду. Он же предпочитал на закуску нечто более пряное.

— Бесс, довольно!.. Открывай глаза сейчас же! Ты слышишь меня? — Имоджин извлекла флакон с нюхательной солью и сунула его под нос горничной. — Мне страшно надоели твои визги и обмороки всякий раз, как только ты открываешь двери в этом доме! Я предупреждала тебя, что мой дядя был человек необычный и что мы наверняка будем натыкаться на весьма непривычные предметы, когда станем проводить инвентаризацию.

Бесс застонала и, лежа на ковре, повернула голову. Однако глаза она так и не открыла.

— Я видела это, мэм… Я могу поклясться на могиле матери…

— Что ты видела, Бесс?

— Привидение… А может, это был вампир… Точно не знаю.

— Глупости! — возразила Имоджин.

— Что за причина такого душераздирающего крика? — послышался с верхней площадки лестницы голос еще одной женщины.

— Бесс упала в обморок, тетя Горация. Честное слово, это уж слишком!

— Бесс? На нее не похоже. — Маттиас услышал шаги, предвещающие появление женщины, которую Имоджин назвала тетей Горацией. — Бесс уравновешенная девушка… И нисколько не склонна падать в обмороки.

— Если она не упала в обморок, то в таком случае великолепно изображает из себя леди, у которой нервный припадок.

Ресницы Бесс вздрогнули.

— Ой, мисс Имоджин, это был какой-то кошмар… Тело в каменном гробу… И вдруг оно зашевелилось.

— Не смеши меня, Бесс!