Крыло Люцифера - Том Мартин

Джей

Профессор Кент бросил последний взгляд на залитый призрачным лунным светом таинственный пейзаж древних руин Мачу-Пикчу, вытянувшихся в ста ярдах внизу по краю высокогорной долины Анд. Каких-то десять минут назад он крепко спал в теплой постели отеля «Руинас», что неподалеку от знаменитого объекта Всемирного наследия ЮНЕСКО, как вдруг был грубо разбужен двумя чужаками.

Он не успел позвать на помощь — рот ему заткнули кляпом и вытащили из кровати. Затем, ни слова не говоря, вывели босым из номера в коридор и далее, через дверь пожарного выхода, — в холод ночи.

«Спустя столько лет они все-таки нашли меня».

Жутко это осознавать. Последние несколько месяцев он уже было начал сомневаться в собственном здравомыслии, однако это ночное похищение доказывало, что сделанные им открытия являются — как он и предполагал — фундаментальными…

Много лет профессор Кент подозревал, что если будет следовать далее по пути своих достижений, то выманит из теней силы зла. Каждое из этих открытий должно становиться для них все большим искушением — до тех пор, пока они наконец не поставят вопрос о целесообразности его пребывания на земле.

«Куда они меня ведут?»

Ночь была холодна, и его охватила дрожь. Спотыкаясь, он ковылял по крутой узкой тропе, взбирающейся куда-то к глухим уголкам горного склона. Он выглядел таким жалким рядом с кряжистой фигурой головореза, подталкивающего его в спину. Белая борода профессора растрепалась, редкие волосы спутались и прилипли к голове, а бледное, без кровинки лицо напоминало лик призрака. Но даже в эти мгновения он находил утешение в том, что видел вокруг: обласканный одним лишь лунным светом, горный ландшафт был торжественно красив.

Все трое выбрались на небольшое плато, и похититель пониже ростом, шедший всю дорогу впереди, развернулся, вытащил из кармана куртки маленькую коробочку и раскрыл ее. В темноте профессору Кенту было не разглядеть, что лежит внутри. Здоровяк, державший руки профессора за спиной, внезапно усилил захват и заставил несчастного старика опуститься на колени.

В слепой панике профессор попробовал было сопротивляться, но бандит просто надавил чуть сильнее и прижал его щекой к каменистой земле, а затем вытащил кляп.

И только когда профессор заметил, что второй похититель присел рядом на корточки со шприцем в руке, он начал кричать. Медленно — по крайней мере, казалось, будто невообразимо медленно, — человек поднес шприц к лицу профессора. Похожая в лунном свете на ртуть, на кончике иглы блеснула капля. Затем коротышка подал голос — будто само зло зашептало в ухо профессора:

— Ну, старик, есть что добавить к той брехне, что ты наплел?

В речи его слышался акцент, но какой — непонятно. Профессор Кент повернул голову, насколько смог, краешком глаза ему удалось увидеть лицо задавшего вопрос. С большим трудом он прохрипел:

— Если это «брехня», зачем же тогда вы пришли за мной?

Мрачный незнакомец презрительно рассмеялся, затем протянул руку и провел кончиком иглы поперек шеи профессора. Кент едва ощутил царапину, но он знал, что и ее достаточно. Легкие сразу же стали наливаться свинцом.

Чувствуя, как кровь разносит по телу яд, он вдруг ощутил, будто свалил с себя тяжелейшее бремя. Единственное, чего сейчас хотелось, — чтобы дали спокойно умереть, но палач продолжил его муки.

— Ты дьявол, профессор Кент. А дьяволам место в аду.

— В моей философии нет дьяволов, как нет и ада…

— Ну хватит! — взвизгнул коротышка.

Его сообщник с силой вдавил профессора лицом в листья, и тот почувствовал, что сознание покидает его.

— Не собираюсь слушать твои очередные враки. Неужто тебе никогда не приходило в голову, что прошлое и будущее суть частная собственность и никоим образом тебе принадлежать не могут, а, профессор Кент? А принадлежат они людям более значительным. — Сейчас в голосе мучителя не было ни капли гнева. — Думал, удастся обвести нас вокруг пальца? Думал, тебе позволят обнародовать то, что ты нарыл?

При этих словах что-то блеснуло в его руке. Лезвие бритвы.

«Что он собирается делать? — Профессор вяло посмотрел в его сторону. — Ведь он уже исполнил смертный приговор, отравив меня».

Коротышка продолжил речь, полную сарказма:

— Мы великодушны. Мы тебе, как греческому философу Сократу, которому предложили шанс самому распорядиться своей жизнью, тоже делаем достойное предложение… Умереть не ужасной смертью. Зачем будоражить следствие, возбуждать интерес к твоим туманным так называемым теориям. Самоубийство вызовет куда меньше шума — не правда ли, профессор?

С этими словами громила ослабил хватку. Инстинктивно профессор сделал попытку пошевелиться, но тело не послушалось. Его парализовало.

Почти без усилия коротышка перекатил профессора на спину, потянулся к его правой руке и полоснул бритвой вдоль запястья. Кровь ударила струей, а затем ровным потоком стала вытекать из раны на землю. Он дал руке безвольно упасть на землю, а затем вложил лезвие в пальцы левой и сжал их — эту руку он аккуратно опустил на землю.

— Мы предоставим Господу придумать тебе кару за богохульства. Твое время на Земле вышло, старик.

Профессор собрал всю волю в попытке разжать пальцы и дать лезвию выпасть, но ничего не вышло. Так он и остался лежать неподвижно — сам себе палач.

— Не существует того библейского Бога, что мог бы наказать меня. Мои доказательства все равно найдут… — Голос профессора угас: яд подействовал на мышцы гортани.

Коротышка проворчал своему спутнику:

— Вот же упертый! Откуда у него такая нездоровая вера? Он неистребим — прямо как таракан.

С этими словами он нагнулся и провел по шее профессора комочком ваты.

— Подумать только: рядовой ученый, и столько из-за него осложнений… Так, теперь возвращаемся в отель и обыщем его номер. Улик оставлять нельзя.

Несколько секунд они смотрели на неподвижное тело, а затем неслышно растворились в ночи.

Взгляд парализованного профессора Кента был устремлен вверх — к звездам. Долгие годы он исследовал таинственные небеса как область своего похода за великой правдой, и даже сейчас, когда силы оставили его, сознание привычно отметило все знакомые паутинки созвездий. Финальным проблеском угасающего рассудка была мысль о недавнем открытии.

«Что ж, интуиция меня не обманула. Я раскрыл последнюю тайну. Но это значит, что мир на краю страшной катастрофы. А карты — карты в безопасности? И когда меня не станет, поймет ли кто, в чем их смысл?»

Затем — тьма.

За пять минут до полудня солнечного и не по сезону теплого мартовского вторника Кэтрин Донован, выпускница Оксфорда и, в свои двадцать девять, самый молодой за всю историю университета ученый стипендиат, прошла через небольшую дверь в массивных деревянных воротах и очутилась в уютной тиши приветливого квадратного кампуса колледжа Олл-Соулз.[1]Солнце заливало лужайку и согревало каменные стены Котсволда, а колокола университета рассыпались звоном, предвещая наступление полудня.