Десять маленьких вдохов - К.-А. Такер

– Просто дыши, – сказала бы мама. – Десять маленьких вдохов… Ухватись за них. Почувствуй их. Полюби их.

Каждый раз, когда я кричала, топала ногами от злости, орала от отчаяния или сходила с ума от беспокойства, она спокойно повторяла эти слова. Каждый раз. Те же самые слова. Ей надо было вытатуировать эту чертову мантру у себя на лбу.

– Какой в этом смысл! – кричала я.

Я никогда не понимала. Какого черта могут эти маленькие вдохи? Почему не глубокие? Почему десять? Почему не три, пять, двадцать? Я кричала, а она просто улыбалась. Тогда я этого не понимала.

Теперь понимаю.

Тихое шипение… сердце стучит в ушах. Больше я ничего не слышу. Я уверена, что мои губы шевелятся, выкрикивая их имена… Мама?.. Папа?.. Но я не слышу своего голоса. Хуже, я не слышу их голосов. Я поворачиваюсь вправо, вижу силуэт Дженни, ее руки и ноги вывернуты неловко и неестественно, она прижата ко мне. Автомобильная дверь с ее стороны находится ближе, чем должна бы. Дженни? Я уверена, что произнесла ее имя. Она не отвечает. Я поворачиваюсь влево и вижу только темноту. Слишком темно, чтобы увидеть Билли, но я уверена, что он здесь, потому что чувствую его руку, большую и сильную, сжимающую мои пальцы. Она не двигается… Я пытаюсь сжать ее в ответ, но не могу заставить свои мышцы работать. Я могу только поворачивать голову и слушать, как бьется, словно молот по наковальне, мое сердце. Кажется, это продолжается целую вечность.

Слабый свет… голоса…

Я вижу их. Слышу их. Они рядом, они приближаются. Я открываю рот, чтобы закричать, но у меня нет сил. Голоса становятся громче, свет – ярче. От пронзительного выдоха у меня волосы встают дыбом, как будто это чей-то последний выдох.

Я слышу громкое щелк, щелк, щелк, будто кто-то настраивает сценические прожекторы. Внезапно со всех сторон ударяет свет, заливая машину слепящей силой.

Разбитые ветровые стекла.

Искореженный металл.

Темные пятна.

Лужи.

Кровь. Повсюду.

Внезапно все исчезает, и я падаю назад, врезаясь в холодную воду, погружаясь все глубже в темноту, набирая скорость, когда вес океана поглощает меня целиком. Я открываю рот, чтобы вдохнуть. Холодная вода моментально наполняет мои легкие. Давление в груди непереносимо, кажется, она сейчас взорвется. Мне нечем дышать… Нечем дышать.

«Маленькие вдохи», – я слышу голос мамы, но не могу вдохнуть. Я не могу сделать хотя бы еще один вдох. Мое тело дрожит… дрожит… дрожит…

– Проснитесь, дорогая.

Я распахнула глаза и увидела перед собой выцветший подголовник кресла. Мне потребовалась минута, чтобы прийти в себя и успокоить бешено стучащее сердце.

– Вы задыхались, – сказал голос.

Повернувшись, я обнаружила в проходе пожилую леди, склонившуюся надо мной. Ее доброе морщинистое лицо было полно участия, а старческие узловатые пальцы лежали на моем плече. Мое тело скрутило раньше, чем я смогла подавить рефлекторный ответ на ее прикосновение.

Она убрала руку, мягко улыбаясь.

– Извини, дорогая. Просто подумала, что тебя надо разбудить.

– Спасибо, – сглотнув, умудрилась прохрипеть я.

– Должно быть, приснился какой-то кошмар, – кивнула она, возвращаясь на свое сиденье.

– Да, – ответила я, мой обычный спокойный и безучастный голос вернулся. – Никак не могла проснуться.

* * *

– Мы приехали.

Я легонько потрясла Ливи за руку. Она заворчала и уткнулась головой в стекло. Не знаю как, но она умудрилась уснуть в этом положении, и провести так, тихонько похрапывая, последние шесть часов. Полоска слоистой, высохшей слюны змеилась по ее подбородку. Суперпривлекательно.

– Ливи, – я позвала снова с нетерпеливой ноткой в голосе.

Мне нужно выйти из этой «консервной банки». Срочно.

В ответ она неуклюже отмахнулась и надула губы в духе «отстань от меня, я сплю».

– Оливия Клири! – набросилась на нее я, пока остальные пассажиры толкались у верхних полок, снимая свой багаж, – Ну, давай же. Мне нужно свалить отсюда, пока я не вышла из себя!

Я не хотела рявкать на нее, но не сдержалась. Мне очень некомфортно в замкнутых пространствах. После двадцати двух часов, проведенных в этом дурацком автобусе, идея с выдергиванием аварийного шнура и выпрыгиванием из окна уже казалась заманчивой.

Смысл моих слов наконец-то дошел до нее. Веки Ливи затрепетали, и несколько расфокусированные голубые глаза уставились на автобусный терминал Майами.

– Мы добрались? – спросила она, зевая, и выпрямилась, потягиваясь и изучая пейзаж. – О, смотри! Пальма!

Я уже стояла в проходе, держа наготове наши рюкзаки.

– Ну да, пальмы! Давай, пошевеливайся. Если, конечно, ты не хочешь провести еще один день на пути обратно в Мичиган.

Эта перспектива заставила ее двигаться.

К тому времени, как мы вышли из автобуса, водитель уже выгрузил все из багажного отделения. Я быстро подхватила наши одинаковые ярко-розовые чемоданы. Наши жизни, все, что нам принадлежит, уместилось в них – по одному на каждую. Это все, что мы смогли собрать, сбегая из дома дяди Рэймонда и тети Дарлы. Неважно, говорила я себе, приобнимая сестру за плечи. Мы есть друг у друга. Это все, что имеет значение.

– Здесь жарко, как в аду, – воскликнула Ливи в тот же самый момент, когда я почувствовала, как струйка пота побежала по спине. День только занимался, а солнце уже нещадно палило, словно огненный шар. Эта погода так отличалась от осеннего холода, который мы оставили позади, в Гранд-Рапидс.[1]

Она стянула свою красную худи под одобрительный свист компании скейтеров, считавших, что знак «Проезда нет» в этой части крытой парковки к ним отношения не имел.

– Уже кадришь парней, Ливи? – поддразнила ее я.

Ее щеки моментально зарделись, и она спряталась за бетонный столб, скрываясь от обзора.

– Или ты считаешь, что тебя никто не видит?.. О! Тот, в красной футболке, прямо сейчас направляется сюда. – Я выжидающе повернула голову по направлению к компании.

Глаза Ливи на секунду расширились от ужаса, пока она не поняла, что я шучу.

– Заткнись, Кейси! – прошипела она и шлепнула меня по плечу.

Ливи терпеть не могла становиться объектом интереса парней. И тот факт, что за последний год она превратилась в ходячий нокаут с волосами цвета воронова крыла, мало ее утешал.