Сильвия идёт ко дну - Дьюс Лумис

Это пение… Сильвия никогда не слышала таких прекрасных голосов. Оно гипнотизировало, проникало под кожу, шло по венам вместо крови, оно обвивало кости и звучало в голове полной скорби песнью. Веки разомкнулись сами собой, открыв взору прекрасное лицо. Девушка плакала над участью Сильвии, и её слезы сразу смешивались с водой, окружавшей их. Ладонь девушки легла Сильвии на щеку, скользнула к затылку. Эти объятия были холодными, как сама смерть, но Сильвия и не думала сопротивляться. Сейчас только в ней, в её прекрасном лице, в её пении было спасение.

Когда незнакомка отвернулась и двинулась вглубь, Сильвия последовала за ней. Легкие больше не горели адским огнём. Казалось, она вообще не дышала. Она не нуждалась в воздухе, как и её проводница.

Как же она была прекрасна. Казалось, её кожа вопреки всем законам сущего состояла из прозрачного шёлка, волосы – из золота, а лицо создали по подобию самой Афродиты. Она не сказала ни слова, но Сильвия всё понимала. Она следовала за своей проводницей всё глубже и глубже. В какой-то момент, когда Сильвия перестала понимать, прошло несколько минут или несколько дней, мрак глубокой воды расступился. Тут и там мелькали огни, которые сложились в освещавшие подобие тропы подобие фонарей, прикрепленное на подобие лиан к дну, разглядеть которое Сильвия всё еще не могла. Как незнакомка могла ориентироваться в таком тёмном, таком одинаковом, таком недружелюбном месте? Но не доверять ей Сильвия не могла. Она чувствовала в ней силу и свой единственный шанс на спасение.

Наконец тропа спустилась к илу. Приятно было почувствовать землю под ногами, хоть теперь она и не имела никакого значения. Проводница взяла Сильвию за руку, отчего по телу пробежал разряд тока. Он разошёлся по всей округе, как на суше молния отозвалась бы громом, и незнакомка звонко рассмеялась. Сильвия вторила ей. Никого и ничего не существовало, кроме их двоих. Её проводница – и есть вода. А вода – её проводница. Здесь Сильвия в безопасности. Здесь она всегда найдёт выход. Здесь её место…

Лицо проводницы погрустнело. Она опустила взгляд к земле, потом посмотрела на Сильвию и протянула руку к её лбу. Прикосновение вернуло всё, что забрало при встрече. Сильвия не смогла даже закричать – лёгкие, полные водой и кровью, отзывались лишь пузырями и ужасной болью. Голова, опустошенная пением, снова наполнилась мыслями о последних часах. О семье. О работе. О Дилане. Всё это было позади. Незнакомка осталась позади. Впереди лишь черная бездна. Настоящее – чистейшая боль. Боль в груди. Боль потери. Боль неизвестности. Темнота поглощала. Через считанные секунды не осталось ничего, кроме тьмы.

Если вы не со мной, значит, против меня.

Сильвия едва могла разлепить глаза. Когда они наконец смогли сфокусироваться, перед её взором предстал витражный купол. Невероятной красоты сцены на нем никак не могли собраться в её голове. В ней вообще ничего не желало собираться воедино. Распределяться на фантазию и реальность. Осознавать, что произошло.

– Проснулась! Софи, она проснулась!

Голос молотом ударил по барабанным перепонкам, собственный крик – еще сильнее. Сильвия как ребенок закрыла уши, стараясь оградиться от невыносимой боли, которую он причинял. Когда её лица коснулись холодные склизкие руки, она едва удержалась от очередного крика. Когда кончится этот кошмар?!

Но руки не сжимали её, не пытались ударить или навредить как-то ещё. Они лишь легонько постукивали по плечу, как делает самый скромный ребенок в классе, когда его обращение не услышали.

Сильвия открыла глаза. Перед ней, может, в полуметре, не то стояла, не то парила девушка с глазами цвета чистого летнего неба в утренний час. Её карамельная кожа будто сияла изнутри холодным светом, так же, как и… Сильвия поняла, что образ незнакомки почти исчез из её памяти. В голове всплывала лишь картинка протянутого к ней запястья, настолько хрупкого, настолько бледного, будто сделанного самым искусным мастером кукол из самого дорогого фарфора. Голубоглазая протянула Сильвии лист. На вид он напоминал алоэ с подоконника тетушки Джули. На ощупь оно было таким же склизким, как и руки девушки, которая протянула его Сильвии.

– Съешь, – Голос голубоглазой звенел, словно горный ручеёк, и, хоть и звучал громко, больше не приносил такой боли, как в первый раз. – Прости, я совсем забыла, что ты неофитка, – она виновато улыбнулась.

Сильвия подозрительно посмотрела на девушку, потом на лист и снова на девушку. Они оба совершенного не внушали доверия. Сильвия, управлявшая хоть и не долго, но большим количеством людей, знала, что дружелюбные на первый взгляд не всегда такие на самом деле. Она знала лишь одного человека, который и вправду любил людей. Тетушка Джули. Как она там?

– Это поможет мне отсюда выбраться?

– В каком-то смысле, – собеседница с милой улыбкой пожала плечами. – Без боли сделать это будет проще, так ведь? – увидев, что Сильвия всё еще сомневается, она пояснила. – Это листья удиличьей ягоды. Полностью от боли они тебя не избавят, но облегчат привыкание, пока не найдем еды получше. Здесь хорошо давит, так ведь?

– Где – здесь?

– На дне, – раздался другой голос, более низкий, грудной. Его обладательница скрывалась за ширмой, Сильвия не могла её разглядеть. – Добро пожаловать.

– Софи, здесь, в конце концов, не Вест Риверсайд, – с такой же улыбкой ответила собеседнице голубоглазая.

Наконец та, которую звали Софи, появилась из-за ширмы из такого же витражного стекла, что и купол, только уже с узорами. Казалось, что она – плёночный негатив голубоглазой. Иссиня-черные глаза против голубых, угольно-черные волосы против пепельно-русых, белоснежная кожа против тёмной. Никакого румянца на щеках. Неужели Сильвия выглядела так же?

– Ага. Мы не в Ви-Эр, мы еще ниже. Тебе повезло там не бывать, Рози.

– Я же просила… – Та, которую Софи назвала Рози, надула пухлые губки.

– Ро-о-озали, – надменно исправилась Софи. – А ты чего ждешь? Ешь, эта штука долго не живет.

Сильвия не сразу поняла, что Софи обращается к ней. На вкус листок напоминал нечто среднее между мидией и подпорченным огурцом. Еле проглотив гадкую штуковину, Сильвия просто надеялась тут же не выплюнуть её обратно. Но ничего подобного не произошло. Уже ставшая привычной за эти несколько минут боль ослабела. Тело перестало дрожать. Руки больше не впивались так судорожно в грубую ткань лежанки.

– Гадко, да, – со снисходительной улыбкой проговорила Софи. В отличии от Розали, в ней не было ни капли теплоты. Софи напомнила Сильвии акулу. – Привыкай. На этом дне нет другой еды. Одна желейная гадость.

– И рыба! – возразила Розали.

– И костлявая рыба, – подтвердила Софи.