История одного стихотворения - Ева Треф

Ева Треф

История одного стихотворения

Утро сегодня выдалось волшебным — меня разбудил запах роз. Он струился в комнату из окна. Вроде бы ничего необычного, да вот только дом мой стоит в центре города, а живу я на тринадцатом этаже.

И солнышко так ласково светило сквозь шторы. Не ярко, не настойчиво, а осторожно — только чтобы наполнить комнату радостным жёлтым светом, чтобы согреть кожу, чтобы приласкать.

А потом начался обычный день. Рабочие проблемы, ежедневные сплетни в курилке, оглушающая жара…

И вот я иду домой, нагруженная продуктами и засевшими в голове заботами, понимая, что ещё один день моей жизни пролетел совершенно бездарно. Пробеган. Профукан на суету.

То, что в квартире еще кто-то есть, я заметила не сразу. Почему-то я сначала прошла в комнату, прямо в туфлях и с сумками. Мне показалось, что я опять чувствую сладкий цветочный аромат. Но в комнате было душно и обыкновенно, вот только пульт от телевизора лежал на диване в углу, там, где я его никогда не оставляю, потому что именно там его бывает труднее всего найти.

На кухне что-то звякнуло. Я вздрогнула и едва не выронила сумку с продуктами. Затем раздался звук лёгких шагов и покашливание. От ужаса волосы встали у меня на голове дыбом так решительно, что заколка щёлкнула и отлетела под диван.

Сняв туфли, стараясь не произвести ни малейшего шума, я на цыпочках прокралась в прихожую и осторожно заглянула на кухню.

Он сидел на табуретке боком к столу. Не очень молодой, это было видно сразу, но конкретный возраст было определить было невозможно, вполне могло оказаться, как тридцать, так и пятьдесят. Не очень красивый, сухощавый и жилистый. Одежды как таковой на нем не было, он был завернут в какую-то странную серебристую простыню и подпоясан золотой веревкой. Но вовсе не это было самое удивительное. Самое удивительное было то, что его кожа светилась белым фосфоресцирующим светом.

Пакет с продуктами наконец выскользнул у меня из руки и брякнулся на пол с ужасным стуком. Незнакомец спокойно поднял голову и посмотрел мне прямо в глаз, которым я пялилась на него из-за угла.

— Устала? — спросил он, как будто старый знакомый, не выказав ни страха, ни паники.

— Вы кто? — спросила я. А что я еще могла спросить.

Он встал, вышел в прихожую и равнодушно глянул на рассыпавшиеся по полу продукты.

— Ты понимаешь, у нас много работы, ты не могла бы слегка поторопиться?

Вблизи он производил впечатление еще более нереальное. Весь его облик размазывался, размывался и переливался по краям радужными кольцами, как свет от лампочки, если смотреть на нее прищурившись.

— Ка-ка-кой работы?

— Та-та-кой, — передразнил он и улыбнулся. Улыбка мне понравилась, она была добрая и грустная. — Для начала надо это собрать.

Машинально я присела на корточки, водворила продукты обратно в пакет, потом бочком прошла на кухню и рассовала их по полкам в холодильнике. Потом поставила чайник.

Гость спокойно стоял в проеме двери и сопровождал взглядом все мои действия. Увидев, что я полезла за чашками, он нетерпеливо взмахнул рукой и сказал с оттенком досады:

— Оставь уже наконец! Бери бумагу и ручку!

— Что? — спросила я удивившись.

— Бумагу! Ну, что там у тебя? Блокнот? Тетрадь? Компьютер может быть? Зачем, по-твоему, я жду тебя уже целый божий день?

— Зачем? — спросила я.

Он снисходительно вздохнул и сделал неопределенный жест рукой.

— Неси бумагу.

Я сходила в комнату, вытащила из тумбочки свою распухшую от закладок тетрадь и ручку, и принесла на кухню.

— Садись, — он перешел к окну, присел на подоконник и повелительно указал рукой на табуретку, на которой недавно сидел сам. — Пиши.

Я села, раскрыла тетрадь на чистой странице и нерешительно оглянулась.

— А поужинать? Я вообще-то не обедала сегодня. Может быть, чаю попьем сначала, познакомимся…

Он удивленно взглянул на меня. Я смутилась. Что-то я сейчас сказала неправильное, правда я не знала что именно, но его разочарование было для меня неприятным. Быстро взяв ручку, я сосредоточенно уставилась на клетчатый лист.

— Пишу, — сказала я, еще не до конца справившись со смущением. — Что?

Он хохотнул:

— Это уж тебе лучше знать.

Я страшно удивилась:

— Но я не знаю совершенно!.. У меня был кошмарный день, я вся взмокла в транспорте, не ела, потому что жара… Я хотела придти, принять душ…

— Ну, так я тогда пошел? — спросил он не дослушав.

— Нет! — завопила я, совершенно неожиданно для себя. Мне вдруг очень четко стала понятна совершенная невозможность того, чтобы он ушел. Это было немыслимо, это было катастрофично. Я поспешно написала первую пришедшую на ум фразу:

"Я прочь любовь гоню"

За спиной раздалось удовлетворенное хмыканье.

— Вот как? — спросил он.

Я оглянулась — он снова сидел на подоконнике и слегка улыбался.

— А почему?

Мысли скрипели у меня в голове, пытаясь выдавить из себя хоть что-нибудь стоящее.

"Я прочь гоню любовь за острый страх потери", — написала я и почувствовала, как капелька пота скатилась на кончик носа.

— Дальше.

Я не знала. Ну, то есть, по логике вещей, сейчас должна была бы быть строчка с рифмой на слово "потери", но где ее взять? И вообще, что рифмуется с "потери"? Двери, звери, Мэри…

— Что за узость мышления? — раздалось из-за плеча. — Шире! Какие двери? При чем тут двери? Что ты вообще хочешь сказать?

Я пожала плечами и тут же в испуге оглянулась. Он ковырял что-то на оконном косяке.

"Не веря" — подумала я: "Я не люблю любить, потому что не верю в прочность и долговечность любви. Поэтому страх потери сильнее счастья, он причиняет боль, гораздо более сильную, чем радость обретения. Вот так, если препарировать".

— Уже лучше, — удовлетворенно ободрил меня гость. — Думай, думай!

Я задумалась. Желанное, да!.. Всеми желанное… Кроме мня… Только как это объяснить? Ну кто поверит в то, что вот она, любовь, на пороге, а я… Ох, как все это сложно!

"Любовь гоню… сама себе не верю,

Стучится в двери, только не хочу –

Рефреном счастью острый страх потери.

Мне этот крест снести не по плечу".

Да! Именно. Сердце заколотилось, подтверждая правду написанных слов. За спиной ни звука. В ужасе поворачиваюсь на табуретке. Гость по-прежнему на подоконнике. Чистит ногти правой руки ногтем указательного пальца левой. Ну ничего себе! Гость удивленно взглянул, недоуменно пожал плечами и продолжил чистку ногтей.

— Правильно?

— А ты как