Хранитель сада - Кэролайн Андерсон

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Джорджия изнемогала от усталости.

Должно быть, она прошла уже миль десять по этому чертову строительному участку, и если сейчас же не сбросит туфли — наверняка закричит.

Наконец, швырнув на стол сумку и почти выронив на пол портфель, она опустилась на мягкие подушки сиденья и со вздохом облегчения освободилась от туфель под накрытым скатертью столом.

Блаженство! Слава богу, все закончилось. Как же бесполезно и неприятно прошел этот день!

Проект был отработан до мелочей. Но клиент вдруг изменил свое решение, хотя видел фильм о предыдущей выставке цветов в Челси и она ему тогда понравилась. И вдруг возникли вопросы. Не добавить ли больше металла и воды? Может быть, даже пустить речушку, маленький падающий ручеек или водопадик? И где? На плоской поверхности и сверх всякого бюджета! Весь день она столько раз стискивала зубы, что у нее разболелись челюсти. Как получилось, что клиент, столь часто меняющий мнение, до сих пор жив?

Она откинула голову на спинку сиденья и тут же вздрогнула. Черт! Заколка. Сжав вместе крылышки и раскрыв беспощадные злобные челюсти своей любимой заколки, которую она называла мухоловкой Венеры и которая только и могла усмирить ее непослушные кудри, Джорджия снова с облегчением вздохнула и устроилась поудобнее. По крайней мере хоть немного побудет одна. Она пошевелила пальцами вытянутых под столиком ног, подняла их и положила на край другого сиденья.

Замечательно. Пять минут покоя, и она почувствует себя человеком...

Дьявол. Все купе забиты. Хотя... Вон там, у окна, маленький столик, за которым только одна женщина с копной рыжих волос. Он усмехнулся. Заняла все пространство одна. Большая сумка почти скрыла поверхность столика, содержимое ее вот-вот вывалится. Изящнейшие маленькие ступни, каких он давно не видывал, занимали противоположное сиденье.

Она спала. Пушистые темные ресницы веером лежали на гладкой матовой коже щек, а розовые губы казались мягкими и беззащитными. Как в сказке, подумал он, остается только поцелуем разбудить ее.

Мэтью кашлянул.

— Простите, это место занято?

Ресницы взметнулись, открыв большие зеленые глаза, затуманенные сном. Женщина приняла сидячее положение, опустив, к его разочарованию, ноги.

— Извините. Должно быть, задремала. Конечно, свободно.

Она неловко потянула к себе сумку, скулы ее окрасил легкий румянец. Губы растянулись в застенчивой улыбке. Она поставила сумку у ног, и рыжие волосы рассыпались вокруг опущенной головы.

Мэтью поставил на пол свой портфель, раскрыл его, вытащив бумаги, которые хотел снова просмотреть, сунул портфель между ног. Их колени столкнулись.

— Для ног не слишком много места, верно? — заметил он, извинившись, но она уже смотрела в окно, не обращая на него внимания.

Очень хорошо. Если бы не обручальное кольцо, он, возможно, продолжил бы разговор, поскольку женщина была довольно привлекательна.

Он положил перед собой бумаги, раздвинув ноги, чтобы дать место для ее ног. От двусмысленности позы было неловко.

Он терпеть не мог поездов. Если бы мог выбирать, ездил бы на машине, но парковка в Лондоне стала сущим кошмаром.

Зазвонил его телефон. Он ответил, потом сам позвонил, чтобы прояснить некоторые вопросы. И все это время старался не думать о пухлых губках и твердых коленях между его ногами.

Джорджия откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза, стараясь не касаться коленями его коленей. Это было уж слишком... слишком интимно.

Она повернулась к окну и задела-таки его коленями. Пробормотав извинения, она заняла прежнее положение, стараясь не вникать в телефонный разговор.

Не слышать было невозможно. Что-то о политических беспорядках, финансовой нестабильности и вмешательстве правительства. Джорджия уже с любопытством посмотрела на соседа.

У него было интересное лицо, не красивое, но привлекательное. На подбородке маленькая ямочка. И глаза искрятся от смеха. Она невольно улыбнулась.

Он наконец отключил телефон, взял со стола документ и стал его читать, делая пометки сильной рукой, которая приворожила ее совершенно. Она старалась не разглядывать, но глаза невольно притягивало к его лицу, к падавшему на лоб завитку, когда он склонялся над документом. Вдруг он взглянул на нее поразительно острым взором голубых, как лед, глаз. Джорджия изобразила безразличие и тут же виновато потупила взгляд, словно ее поймали на чем-то неприличном.

Краем глаза она уловила, как уголки его рта тронула улыбка, и порозовевшие щеки ее залил румянец. Черт! К тридцати годам следовало научиться сдерживать детские эмоции!

Когда подкатили столик с едой, она почувствовала облегчение, что может чем-то занять себя.

— Пожалуйста, чаю, — попросила она и достала кошелек.

Перед нею поставили бумажный стаканчик, Джорджия высыпала горсть мелочи, и столик откатился.

Она увидела, как мужчина купил плитку шоколада и банку какого-то модного тропического газированного напитка, который способен мгновенно снять эмаль с зубов и разъесть внутренности. Содрогнувшись, она снова стала смотреть в окно на рекламные щиты, возвышавшиеся над грязными маленькими домиками, лепившимися у железнодорожного полотна и полными людей, по утрам поглощаемых ненасытным чревом грязного города. Можно было разглядеть даже их спальни — в одной мелькнула неубранная постель, в другой кто-то раздевался. Полное отсутствие уединения.

Джорджия закрыла глаза. Страшно подумать, что она вообще живет в Лондоне, хоть это всего лишь Найтсбридж. Тем не менее она не могла дождаться, когда окажется дома, смоет все запахи и переоденется в джинсы и мягкий старый свитер с выцветшей белой надписью «Самая лучшая в мире мама».

Она с наслаждением подумала о горячей ванне и бокале холодного шабли, потом что-нибудь особенное с фруктами, ветчиной и сыром, незаметно поданное исполнительным рабом...

Мечты! В реальности будет мороженая пицца вприкуску с проверкой ребячьих тетрадок. Потом будет гора грязного белья и еще тысяча дел, которыми занимаются работающие женщины и про которые мужья думают, что они делаются сами собой. Нет, у нее мужа, слава богу, уже не было. Целых три года, хотя казалось, что прошло гораздо больше времени со дня ее освобождения.

Люди, выражавшие соболезнования в связи с кончиной Брайена, удивлялись, почему это она не убита горем. Все, кроме ближайших друзей, которые подозревали об их несчастливом супружестве. Джорджия тихо фыркнула. Они не знали и половины всего.

Но теперь с этим покончено и все в прошлом. У нее есть работа, которая удовлетворяет ее тщеславие, красивый дом, двое прекрасных детей, которых она обожает, и собственная жизнь, о которой стоит позаботиться.

Странно только, почему из-за того, что ее колени находятся между теплыми, крепкими ногами этого представительного мужчины, она болезненно ощущает пустоту, которая, похоже, пряталась в тени ее заполненной жизни.