Эшли Белл - Дин Кунц

* * *

1. Девочка, которая вечно фантазировала

В год, когда Биби Блэр исполнилось десять, а случилось это лет за двенадцать до того, как ее позвала Смерть, постоянно, начиная с января и до самой середины марта, небо представляло собой мрачный склеп скорби и ангелы ежедневно лили потоки слез на Южную Калифорнию. В своем дневнике девочка писала, что небо горюет, а дни и ночи утопают в печали ангелов. Вот только Биби никогда не вдавалась в подробности о причине этой небесной депрессии.

Даже в то время она не только делала записи в дневнике, но и писала коротенькие рассказики. Той дождливой зимой все ее бесхитростные творения посвящались злоключениям песика по кличке Джаспер, которого жестокий хозяин бросил на обдуваемом всеми ветрами пляже к югу от Сан-Франциско. В каждом из этих небольших рассказиков Джаспер, беспородный, серо-черный песик, находил новый дом, но в конце оказывалось, что новообретенный рай по той или иной причине был недолговечным. Не желая пасть духом, добрый Джаспер продолжал свой путь на юг и преодолел уже не одну сотню миль в поисках пристанища, что стало бы ему домом.

Биби была счастливым ребенком и никогда просто так не хандрила, поэтому по прошествии многих лет она даже удивлялась тому, сколько же написала горестных рассказиков о бедной, одинокой дворняжке, все попытки обрести любовь которой в конечном счете ни к чему не приводят. Понимание пришло к Биби только после двадцать второго дня ее рождения.

В определенном смысле слова все мы – сороки. Биби тоже была такой, хотя до какого-то момента не догадывалась об этом. Прошло много времени, прежде чем она признала правду, глубоко затаенную в ее сорочьем сердце.

Эта птица с заметной окраской перьев и длинным хвостом часто собирает броские предметы: пуговицы, кусочки бечевки, ленточки, яркие бусины, осколки битого стекла… Пряча свои сокровища от внешнего мира, сорока на следующий год вьет себе новое гнездо и совершенно забывает о том, где находится ее клад, поэтому сызнова начинает собирать яркие вещицы.

Людям свойственно скрывать от себя правду. Такой самообман является механизмом психологической самоадаптации. В детстве большинство из нас обманывает себя.

Той слякотной зимой, когда ей исполнилось десять лет, Биби жила вместе со своими родителями в Корона-дель-Мар, живописном районе Ньюпорт-Бич. Хотя дом располагался всего в трех кварталах от Тихого океана, из окон не было видно моря. В первую субботу апреля девочка осталась дома одна. Биби сидела в кресле-качалке, стоящем на веранде причудливого, крытого гонтом дома ее родителей, и наблюдала за тем, как теплый дождь льет на пальмы и смоковницы. Капли шипели на тротуарном покрытии подобно маслу на сковороде.

Биби не любила бить баклуши. Она вечно о чем-то фантазировала, придумывала себе занятия. На этот раз, вооружившись желтым блокнотом в линию и несколькими карандашами, девочка сочиняла очередную часть саги об одиноком Джаспере. Уловив краем глаза какое-то движение, Биби подняла голову и увидела мокрого уставшего песика, ковыляющего по тротуару вверх от далекого океана.

В десять лет ее ожидание чуда еще не увяло. Биби интуитивно ощутила – сейчас обязательно должно что-то произойти. Идя на поводу собственных желаний, девочка отложила блокнот и карандаш, поднялась с кресла-качалки и пошла в сторону ступенек для спуска с веранды.

Песик совсем не походил на одинокую дворняжку из ее рассказов. Грязный золотистый ретривер остановился там, где дорожка, ведущая от бунгало, пересекалась с общественным тротуаром. Девочка и животное изучали друг друга.

– Сюда, мальчик, сюда! – позвала песика Биби.

Его пришлось уговаривать, но в конце концов он подошел и взобрался по ступенькам на веранду. Биби, наклонившись, заглянула ему в глаза. Они были такого же золотистого оттенка, как и его шерсть.

– От тебя воняет.

Ретривер зевнул, открыв пасть с таким видом, словно понятия не имел, чем же от него может нести.

На шею песика был надет грязный потрескавшийся ошейник. Никакой бирки с регистрационным номером. Также девочка не увидела металлической таблички с именем и телефонным номером, которую ответственный хозяин обязательно прикрепил бы к ошейнику своей собаки.

Биби под дождем повела песика с веранды за угол дома, где они очутились в мощенном кирпичами внутреннем дворике площадью тридцать квадратных футов. С востока и запада дворик огораживали оштукатуренные стены частных владений. С южной стороны был размещен гараж на две машины, выходивший в переулок. По ступенькам наружной лестницы можно было подняться на небольшой балкончик, а оттуда пройти в жилые помещения над гаражом. Биби старалась не смотреть в сторону этих окон.

Она сказала ретриверу, чтобы он подождал ее на заднем крыльце, а сама пошла в дом. Песик удивил ее тем, что никуда не ушел, послушно застыл в ожидании, пока Биби не возвратилась с двумя пляжными полотенцами, шампунем, феном и щеткой для волос. Он под дождем побежал вслед за ней в гараж.

Включив освещение, девочка сняла грязный, покрытый пятнами ошейник и увидела то, чего прежде не замечала. Сначала ей захотелось выбросить ошейник в мусорное ведро, спрятать среди разного сора, но потом она подумала, что поступать так неправильно, поэтому выдвинула один из ящиков шкафа, стоявшего возле верстака отца, вытащила желтоватый кусок замшевой ткани из его запасов и завернула в него ошейник.

Звук, резкий лязг, раздался из жилых помещений над гаражом и затих. Вздрогнув, Биби посмотрела на потолок гаража. Открытые брусья толщиной четыре на шесть дюймов[2] вверху щедро покрывала паутина.

Девочке показалось, что до ее слуха донесся низкий, преисполненный боли голос. С полминуты Биби напряженно вслушивалась, а потом решила, что все это ей почудилось.

Между двумя брусьями, освещенными сзади запыленной, не прикрытой абажуром лампочкой, вкрученной в белый керамический патрон, танцевал от паутинки к паутинке довольно большой паук, выводя на своей шелковой арфе музыку, не доступную человеческому уху.

Увиденное напомнило ей о паучихе Шарлотте, которая спасла своего друга, поросенка Уилбура, в книге Т. Х. Уайта «Паутина Шарлотты»[3]. На мгновение гараж как бы перестал существовать. Его вытеснило из ее разума воображение, ставшее больше, чем реальностью.